Ободренный, он коснулся ее губ языком. Клер вздрогнула, и на одно мучительное мгновение он испугался, что сейчас она скажет: «Довольно», — и окончит этот поцелуй. Но вместо этого ее язык робко коснулся его языка, а руки стали легко-легко поглаживать его спину.
Вкус у нее был сладкий, как у летнего вина. Он понимал, что это безумие — чувствовать такое жгучее, неукротимое желание сейчас, когда им грозила смерть, однако на один шалый миг он забыл обо всем: о воде, о непроглядной тьме, об опасности их положения. В этот миг для него существовала только Клер. Никлас приподнял колено выше, и она еще прочнее уселась на его бедре. Их ноги соприкасались по всей длине. Она отвечала на его поцелуй всем телом, такая же податливая, как вода, которая их окружала. В ее неумелой неуверенной пробе своих сил таился намек на пока еще дремлющую невинную сладострастность.
Клер предполагала, что когда Никлас наконец поцелует ее как полагается у любовников — в губы, это будет что-то вроде атаки на все ее чувства. Она совершенно не ожидала, что встретит такую чудесную нежность. Интуитивно девушка чувствовала, что эти объятия отличаются от вчерашних и позавчерашних, когда он просто спокойно проверял ее реакцию и намеренно обманывал ее ожидания, стремясь сбить с толку. Сегодняшний поцелуй был другим, обоюдным, потому что сейчас они уже не были противниками: опасность сделала их товарищами.
И эта опасность еще далеко не миновала. Клер нехотя отвернула лицо.
— Я… я думаю, что… хватит.
— Вы думаете? Но вы не уверены?
Прежде чем она успела ответить, его губы вновь встретились с ее, и под воздействием этих колдовских чар ее заговоривший было робкий здравый смысл снова умолк. Она прижалась к нему и задрожала, когда его рука медленно скользнула вверх и задела ее грудь. Это легкое прикосновение вызвало в ее теле целую бурю ощущений.
Но вместе с ними тотчас же явилось чувство вины и острого смущения от того, что его чресла бесстыдно трутся о ее лоно. Она отстранилась и твердо сказала:
— Я уверена.
Он затаил дыхание, потом медленно, с тяжелым вздохом сожаления отпустил ее.
— Какая жалость…
Рука, крепко обнимавшая ее, начала медленно-медленно разжиматься.
Клер соскользнула с его бедра, чтобы хоть немного уменьшить их чрезмерную близость. Однако трудно было сохранять видимость достоинства, когда их тела по-прежнему оставались сплетенными: ведь отделившись, она рисковала утонуть.
Эта мысль вновь всколыхнула в душе Клер тот ужас, который она испытала, когда ее едва не утянуло под воду. Это Никлас спас ее, спас от верной смерти. Если бы он не был таким сильным и упорным, она превратилась бы сейчас в еще одну жертву ненасытной шахты.
— Вы спасли мне жизнь, милорд. Спасибо.
— Я руководствовался чисто эгоистическими соображениями. Без вас в моем доме тотчас бы воцарился хаос.
Его поддразнивание разбудило в ней чувство юмора.
— Однако если бы я своим непрошеным вмешательством не осложнила вашу жизнь, — заметила Клер, — вы были бы вольны покинуть Эбердэр.
— А кто сказал, что жизнь должна быть проста? — И он уткнулся лицом в изгиб между ее плечом и шеей.
У Клер перехватило дыхание. В их соглашении говорилось только о поцелуях: в своей наивности она и не подозревала, какими разнообразными, ничуть не менее обольстительными, чем поцелуи, могут быть иные прикосновения мужчины.
Силясь хоть как-то отвлечься от их воздействия, она сказала:
— Вода спала еще на один фут или около того.
— Верно. Давайте посмотрим, смогу ли я встать во весь рост.
Никлас положил ее ладонь на рудничную стойку и отодвинулся. Почувствовав, что он больше не держит ее. Клер сдавленно вскрикнула, попыталась ухватиться за стойку, но течение уже успело отнести девушку в сторону, и ее руки нащупали только скользкий камень, за который невозможно было цепляться.
Он тотчас же подхватил ее и снова притянул к себе.
— Мне следовало сначала спросить, умеете ли вы плавать.
Клер покачала головой, потом, вспомнив, что он не видит ее в, темноте, сказала:
— Боюсь, что нет.
— Ну что ж, тогда мы будем действовать с большей осторожностью.
Теперь, прежде чем отпустить ее, Никлас положил на стойку обе ее ладони и удостоверился, что она крепко держится за деревянный столб.
— Я стою, — сказал он через минуту. — Вода доходит мне до подбородка, и течение не слишком сильное. Думаю, нам пора двигаться в путь. Вам, мисс Морган, придется сесть мне на спину. Мне совсем не хочется потерять вас в темноте.
— Полностью с вами согласна. Кстати, насчет темноты. У вас есть огниво? Может быть, нам удастся зажечь свечу.
— Как, у вас сохранились свечи? Я свои потерял, когда начался этот потоп. Надо было связать их вместе, как советовал Оуэн. Но огниво у меня есть. Подождите, проверю, как там моя трутница. — Немного поплескавшись, он отыскал коробочку с трутом и поднял со над поверхностью воды. — Увы, трут намок. Жаль, что я не настоящий Старый Ник, — тогда я смог бы зажечь свечу одним щелчком пальцев.
Когда он вновь приблизился, невидимый в темноте, в Клер плеснула небольшая волна.
— Вот и я, — сказал Никлас. — Залезайте на борт. Руками она обвила его шею, а ногами — талию; его мускулистое тело показалось ей куда более надежной опорой, чем деревянная стойка. Никлас обхватил левой рукой ее левую голень и зашагал вперед по глубокой воде, вытянув правую руку вперед, чтобы в темноте не уткнуться в стену.
— Если я отведу руку в сторону, то смогу все время нащупывать боковую стену выработки, — предложила Клер.
— Хорошая мысль: это поможет нам не сбиться с курса. Он двигался в воде с медленной грацией сильного, уверенного в себе мужчины, и Клер было сладко чувствовать, как при каждом шаге напрягаются его твердые мышцы, плотно прижимаясь к внутренней поверхности ее бедер. Внезапно ей вспомнился случайно подслушанный обрывок разговора двух старших женщин. Одна из них, вдова, сказала, что ей страсть как хочется опять почувствовать между ног хорошего, крепкого мужчину. Тогда Клер отвернулась, не желая слушать непристойности, но теперь она лучше поняла эти откровенные слова. Хотя вдова, конечно, имела в виду совсем другое, от движений Никласа где-то в самой глубине тела Клер зарождалось смутное удовольствие. Ей захотелось шевельнуть бедрами, чтобы смягчить странное ноющее ощущение, возникшее там, где сходились ее ноги.
Вместо этого она прильнула горящим лицом к его затылку. Как же после всей этой неприличной близости их тел они смогут возвратиться к обычным, безопасным отношениям? Впрочем, о какой безопасности может идти речь? Она не была в безопасности с тех самых пор, когда явилась в Эбердэр просить Никласа о помощи.
По мере того как эти мысли беспорядочно сменяли друг друга в голове Клер, пальцы ее правой руки ощупывали стену, касаясь неровного камня и — время от времени — деревянных стоек. Дважды они проходили мимо входов в другие выработки.
Затем она ощутила под рукой что-то иное. Холодное и скользкое, но мягкое и утыканное колкой щетиной. Клер повела рукой в сторону — и нащупала ткань. Тихонько взвизгнув, она отдернула руку.
— Что случилось? — тревожно спросил Никлас.
— Там… там утопленник, — дрожащим голосом ответила Клер.
Он остановился.
— Может быть, этот человек еще жив.
Вспомнив дряблую безжизненную кожу, девушка содрогнулась и затрясла головой.
— Нет, не думаю.
— Возможно, это бедняга Бодвилл. Когда нас только подхватил поток, я почувствовал, как об меня что-то стукнулось — наверное, это было его тело. Если он умер, то мы уже ничем ему не поможем. Нам надо идти дальше, Клер.
Его будничный тон помог ей взять себя в руки. Больше всего девушка испугалась того, что она, возможно, наткнулась на тело Оуэна, но лицо её друга было чисто выбрито, а этот несчастный зарос щетиной…