— Не понимаю, каким образом платье и корсет могут превратить совершенно обыкновенную фигуру в такую, которую принято называть роскошной.
— У вас как раз самый лучший тип фигуры мисс. Иные назовет вашу комплекцию средней, но вы достаточно округлы, чтобы смотреться пышной в таких платьях, как это, и у вас достаточно тонкая талия, чтобы вы казались стройной в других вещах. Вы можете выглядеть и так, и этак, как захотите.
Клер с сомнением покачала головой:
— Я не уверена, хватит ли у меня духу появиться в таком виде на людях.
— На балу у лорда Кандоувера будет множество леди с куда более низкими декольте.
— Весь вопрос в том, действительно ли они леди, — мрачно ответствовала Клер.
— Это вам поможет. Это прислал его милость — Полли взяла со столика обитую бархатом коробочку и открыла ее.
У Клер округлились глаза, когда она увидела содержимое футляра — тройную нитку жемчуга. Никлас подарил ей драгоценности, словно она и вправду была его любовницей, и это несмотря на то, что он по-прежнему ничего не получал за свои деньги.
Полли вынула ожерелье и застегнула его на шее Клер. Прохладные жемчужины ласкали кожу, а их мягкая белизна перекликалась с белизной шелковых цветов, которые были вплетены в ее волосы. В дополнение ко всему прочему, три ряда жемчужин помогали ей чувствовать себя не такой оголенной.
— Спасибо, Полли, ты постаралась на славу и умудрилась точно по поговорке из свиного уха сшить шелковый кошелек. Горничная фыркнула:
— Я только подала в выгодном свете то, что у вас уже есть, мисс. Я знаю немало дам, которые многое бы отдали, лишь бы иметь такой цвет лица, как у вас, — а он ведь у вас природный, без единой крошки пудры или румян.
Показав рукою на свое отражение Клер сказала:
— Но я не узнаю себя в этой женщине. Я не знаю кто она такая.
— Это вы мисс, хотя может, и не та вы, которая вам хорошо знакома — Полли сдвинула брови — Должно быть, можно сказать это по-другому, как-нибудь получше, да только я не знаю, как.
Часы пробили девять. Пора было идти к Никласу. Клер накинула на плечи богатую кашемировую шаль и направилась по коридору к парадной лестнице.
Он ждал ее внизу в вестибюле, такой же дьявольски красивый, как всегда. Нет, еще красивее. По своему обыкновению он был одет в черный фрак, оттененный белой рубашкой и белым жилетом с белой же вышивкой. Услышав ее шаги, он посмотрел вверх и улыбнулся.
— Разве вам никто не объяснял, что светские дамы никогда не бывают пунктуальными?
— Я и не светская, и не дама.
Никлас хотел было что-то ответить, но тут Клер вошла в круг света под лампой, и у него перехватило дыхание.
— Никто, увидев вас такой, какая вы сейчас, ни за что бы не поверил, что перед ним прежняя Клер Морган.
Откровенное желание в его глазах смутило ее. А еще оно заставило ее почувствовать себя глубоко, восхитительно женственной, однако у Клер все равно вырвалось:
— Но вы же не станете произносить заведомую ложь, говоря, что я прекрасна.
Когда она сошла с последней ступеньки лестницы, он ответил:
— Прекрасна? Пожалуй, нет.
Ее сердце сжалось: как видно, она все-таки хотела, чтобы он солгал.
— Лучше всего здесь подойдет другое слово — «обворожительная». — Никлас взялся за край кашемировой шали и обошел кругом, так что шаль соскользнула с плеч на пол и легла вокруг туфелек Клер. — Неотразимая.
Никлас наклонился, и его теплые твердые губы коснулись того места, где кончалась ее шея и начинался подбородок.
— Сильнодействующая смесь невинности и чувственности.
Странное, опьяняющее чувство пронзило Клер, чувство, порожденное как восхищением Никласа, так и его поцелуем. Внезапно Клер ощутила, что она в самом деле та незнакомка в зеркале, притягательная, обольстительная, способная играть в любовные игры так же искусно, как и Никлас. Это было похоже на то, как если бы его овладел дух другой женщины — притом женщины далеко не респектабельной.
— Я рада, что вы остались довольны. — Она подняла руку и провела кончиками пальцев по его лбу, щекам, подбородку, постаравшись, однако, не потревожить складок крахмального галстука.
— Говорила ли я вам в последнее время, что вы, вне всякого сомнения, самый красивый мужчина в Великобритании, если не во всей Европе?
Он фыркнул от смеха и попытался обнять ее.
— Может быть, продолжим этот обмен комплиментами наверху, в спальне?
Она грациозно ускользнула от него, зная, что от этого движения его обдаст запахом ее духов, западающим в память ароматом дикой розы, который порекомендовала ей Полли.
— Нам пора ехать. Нельзя упустить случай разыскать лорда Майкла, — с улыбкой промолвила Клер.
— Вы, как я вижу, учитесь быть опасной, Клариссима, — тихо сказал он; лицо его выражало разом удивление и желание.
Никлас рассмеялся, затем поднял с пола шаль и вновь обвил ею плечи Клер. От легкого прикосновения его рук по ее жилам пробежал огонь. Ничего не говоря, она взяла его под руку; они вышли из дома и сели в поджидающую у крыльца карету.
— А почему лорд Стрэтмор сказал, что этот бал неподходящее для меня развлечение? Герцог что, закатывает оргии? — спросила Клер, она положила свою руку на его и погладила ладонь большим пальцем.
— Нет, ничего подобного там не бывает, хотя что правда, то правда: немногие семьи разрешили бы своим незамужним дочерям посещать его балы. Увеселения, которые дает Рэйф, считаются фривольными — мужчина может явиться туда с любовницей и, возможно, встретит там собственную жену, которая тоже пришла в сопровождении любовника. — Никлас сплел пальцы с пальцами Клер и положил их руки себе на колено. — Большинство женщин, приглашенных на этот бал, — из высшего света, однако среди них будут попадаться и дорогие куртизанки.
— А как их можно различить?
— Светские дамы поведут себя более вызывающе, — объяснил он, — а куртизанки — чуть скромнее.
Она улыбнулась. В уютной темноте кареты было легко флиртовать. Полли оказалась права: соблазнительная, кокетливая женщина в зеркале — абсолютная реальность, это была та опасная часть ее самой, в существовании которой Клер доселе никогда себе не сознавалась. Однако, как бы случайно касаясь колена Никласа своим, она ничуть не сожалела о происшедшем с ней превращении. Это она сделает позже.
В темноте губы Никласа нашли ее рот, и они слились в долгом, неспешном поцелуе, который стал более пылким, когда его рука проникла под шаль и начала ласкать обнаженную спину Клер. Еще тридцать секунд таких ласк — и она растает, как воск, и позволит ему делать с собою все, что он захочет.
Вспомнив, что лучшим способом обороны является нападение, Клер положила руку на колено Никласа и стиснула его. По его телу пробежала дрожь.
— Вы действительно опасны, — произнес он нетвердым голосом. Его рука скользнула к ее груди. — Хотите узнать, как далеко можно продвинуться, едучи в карете?
Клер залилась смехом.
— Вы же сказали, что дом герцога совсем близко.
— Я совсем не это имел в виду, и вы меня отлично поняли, беспутная вы кокетка.
Ее сосок отвердел, когда он начал поглаживать его сквозь шелк большим пальцем. Если они и дальше будут продолжать в таком же духе, то она действительно узнает, как далеко можно продвинуться, едучи в карете.
— Думаю, нам пора остановиться, — сделав глубокий вдох, сказала Клер.
Его рука переместилась с ее груди на более безопасную территорию — талию.
— Этот запрет распространяется на весь остаток вечера? Она на мгновение задумалась.
— Нет, не на весь, а только на то время, пока мы едем. Еще слишком рано, чтобы наложить табу на прикосновения на весь остаток вечера.
Переводя дыхание. Клер с особой ясностью поняла, что эта безумная игра стала возможной лишь потому, что она доверяет Никласу. Всякий раз, когда она требовала остановиться, он немедля подчинялся, и именно его выдержка позволяла ей безнаказанно играть роль сирены. Она улыбнулась в темноте и подумала: «Интересно, какой будет следующая фаза игры?»