Выбрать главу

Глава 16

Стоя вместе с Никласом в короткой цепочке почетных гостей, которых хозяин дома приветствовал первыми. Клер спросила:

— Вы уже виделись с герцогом после приезда в Лондон?

— Я нанес ему визит, но его не было дома, и я оставил свою карточку. — Никлас улыбнулся. — После этого Рэйф послал мне записку с приглашением на этот бал и угрозой притащить меня сюда за шкирку, если я не явлюсь добровольно.

— Очень может быть, что здесь вы успеете только поздороваться, а побеседовать будет уже невозможно, — заметила Клер. — Все говорят, что по-настоящему модный лондонский бал должен быть очень многолюдным.

— Рэйф не следует моде, он ее устанавливает. Поскольку он не любит шумных толп, на его приемах не бывает чересчур больших сборищ. Так оно удобнее, к тому же можно чувство-рать себя одним из избранных.

Клер бросила на пего лукавый взгляд.

— Раз незамужних девиц не пускают на его балы, он, наверное, даже не даст себе труда рассылать им приглашения?

— Благовоспитанные девственницы Рэйфа не интересуют, — сухо ответил Никлас и, показав рукой на женщину, стоящую рядом с хозяином дома, добавил: — Это леди Уэлкот, его нынешняя любовница, во всяком случае, так утверждает Люсьен.

— Замужняя женщина?

Никлас кивнул.

— Рэйфа интересуют только те женщины, которые замужем. Они знают правила и не влюбляются в него, а стало быть, и не доставляют неприятностей.

— Значит, в светском обществе прелюбодеяние является чем-то само собой разумеющимся, так сказать, образом жизни? — тоном истой дочери проповедника спросила Клер. Никлас пожал плечами.

— Поскольку многие аристократические браки заключаются ради увеличения состояний и приобретения выгодных родственных связей, едва ли следует удивляться, что супруги ищут утех в чужих постелях.

Значит, вот почему Никлас изменял своей жене? Но даже ее сегодняшнее великолепное платье не смогло придать Клер достаточно храбрости, чтобы задать ему такой вопрос. Вместо этого она сказала:

— Но ведь герцог занимает такое положение, что вполне мог бы жениться на той, кого выбрал бы он сам.

— Однажды он чуть было это не сделал — только-только закончив Оксфорд, по уши влюбился в какую-то девицу. Я ее никогда не видел, поскольку в ту пору еще учился в университете, но он писал мне о ней всякий бессвязный вздор: что она, дескать, богиня, сошедшая на землю, и они официально объявят о своей помолвке, когда закончится светский сезон[20]. На моей памяти это был единственный раз, когда Рэйф проявил неуравновешенность.

— И что же случилось? Эта девушка умерла, и потом он так и не встретил никого, кто мог бы с ней сравниться? — с сочувствием спросила Клер.

— Нет, она предала его. Разве не к этому сводится любовь? — с жестким блеском в глазах ответил Никлас.

Клер почувствовала себя так, словно ее внезапно ударили в солнечное сплетение, вышибив из легких весь воздух. Овладев собой, она возмущенно воскликнула:

— Это самое циничное суждение, которое я когда-либо слышала в жизни!

— Да? А меня опыт научил, что оно содержит чистую правду. Каждый, кто уверял, что любит меня… — тут он осекся.

Поняв, что Никлас только что случайно посвятил ее в одну из тех горестных тайн, которые сделали его тем, чем он стал, она взяла его напряженную руку в свою.

— Я думаю, некоторые говорят, что любят, когда на самом деле ими движет вовсе не любовь, а нужда или желание управлять другим человеком, или какой-либо иной столь же эгоистический мотив, — сказала она задумчиво. — Однако есть и такие люди, как Оуэн и Маргед Моррис или Эмили и Роберт Холкрофт. Разве вы считаете, что их любовь сводится к предательству?

Его рука медленно сжала ее пальцы.

— Пожалуй, нет. Возможно, честная любовь — это талант или же попросту везение, удача, которая у одних есть, а у других нет.

— Иногда и мне так кажется, — с сожалением согласилась Клер. — Но если вы не верите в любовь, то во что же вы верите?

Немного помолчав, он ответил:

— Наверное, в дружбу.

— Однако глубокая дружба — это тоже род любви.

— Возможно, что и так. — Он иронично улыбнулся. — Но поскольку в этом случае ставки намного ниже, предательство становится менее вероятным, что делает дружбу намного безопаснее.

Достигнув головы вереницы почетных гостей, Клер наконец смогла разглядеть герцога Кандоувера, пока он разговаривал с парой, которая стояла впереди. Герцог оказался высоким, красивым и почти таким же смуглым, как Никлас; его аристократические манеры показались Клер столь же естественными для него, как дыхание. Вежливый, любезный, сдержанный — олицетворение истинного английского джентльмена.

Гости, стоявшие впереди, прошли дальше, и герцог повернулся к Никласу и Клер. Его лицо вмиг озарилось улыбкой.

— Никлас! Рад, что ты смог прийти. — Его рукопожатие было исполнено неподдельного энтузиазма. — Возможно, сегодня у нас не будет времени поговорить, так что надеюсь, ты согласишься позавтракать со мною завтра в «Уайтс-клубе».

Как и Люсьен, герцог понравился Клер сразу же. Первый завоевал ее симпатию тем, что, не раздумывая, вступился за незнакомого мальчика в неравной школьной драке, а второй — тем, что был нескрываемо рад встрече со старым другом. Хотя Никлас имел низкое мнение о любви, он явно обладал даром заводить друзей.

— Рейф, это мой друг мисс Морган, — сказал он. Последний разговор с Никласом дал ей повое представление о том, что это значит для него — представить ее как друга.

— Очень рада с вами познакомиться, ваша светлость, — улыбнувшись, проговорила Клер.

Он ответил ей изящным поклоном.

— И я тоже, мисс Морган.

В отличие от Никласа у него были типично английские серые глаза, и в их спокойной глубине Клер увидела одновременно любопытство и мужское одобрение. Завершая церемонию представления, он сказал:

— Леди Уэлкот, позвольте представить вам графа Эбердэра и мисс Морган.

Любовница герцога была несколько старше его и выглядела лет на сорок. То была импозантная белокурая дама; лицо ее говорило о практическом складе ума. Такая не воспылает безумной любовью, тем более к мужчине, который не имеет охоты до чувствований, нарушающих его покойную, упорядоченную жизнь. Клер подумала о «богине, сошедшей на землю», которая сделала Рэйфа таким, и подавила вздох. Так много людей жаждут любви, но ее, похоже, никогда на всех не хватает…

Леди Уэлкот небрежно кивнула Клер, но, увидев Никласа, просияла.

— Лорд Эбердэр, — сердечно сказала она, протягивая ему руку для поцелуя, — возможно, вы меня не помните, однако мы с вами встречались… По-моему, это было в Блекхеймс.

Он склонился к ее руке.

— Разумеется, я вас помню. Я никогда не забываю привлекательных женщин.

Леди Уэлкот имела слишком большой опыт в светских беседах, чтобы тут же расплыться в самодовольной улыбке, однако, по мнению Клер, — правда, наверняка предвзятому — была весьма к этому близка. Грациозно помахивая веером, се милость сказала:

— Теперь, когда вы вновь в Британии, я надеюсь, мы будем часто видеть вас в Лондоне.

— Весьма вероятно. — Его улыбка была полна очарования; впрочем, таковы были все его улыбки.

Герцога этот разговор, похоже, слегка забавлял, Клер же с трудом подавляла желание хорошенько лягнуть в щиколотку одного из собеседников: то ли Никласа, то ли леди Уэлкот. Никлас искоса бросил на нее насмешливый взгляд, и Клер подумала, что он наверняка прочитал ее мысли. Обращаясь к герцогу, он невозмутимо сказал:

— Мы непременно поговорим с тобою, Рэйф. Если нам те удастся сделать это сегодня, мы встретимся завтра в «Уайтс-клубе».

Взяв Клер под руку, он провел ее в огромных размеров коридор, потом повернул налево, к бальной зале.

— Чтобы иметь успех в обществе, Клер, вам надо научиться контролировать выражение своего лица. Я боялся, что вы вот-вот укусите леди Уэлкот.

вернуться

20

Лондонский светский сезон длится с мая по июнь.