Во всяком случае, так говорят.
– Эй, слыхал новости? – спрашиваю. – Тупак жив!
Дре смеется.
– Да брось ты, расскажи еще про конец света в двухтысячном.
Про этот двухтысячный на всех углах талдычат. Сперва надо девяносто восьмой пережить.
– Не знаю, правда или нет, просто по радио сказали, мол, он укрылся на Кубе у своей тетки Ассаты, потому что власти охотятся за его головой.
– Да ну, Билл Клинтон не стал бы трогать Тупака.
Ма тоже за Клинтона, говорит, он почти все равно что черный президент.
– Ну не скажи, у Тупака вся семья «Черные пантеры»[4], а в песнях слишком много правды. Ходят слухи, он вернется в 2003-м.
– Почему в 2003-м?
– Через семь лет после как бы смерти. У него же все на семерку завязано. Стреляли седьмого числа, а умер на седьмой день, ровно через семь месяцев после того, как выпустили альбом All Eyez on Me.
– Совпадение, Мэверик.
– Нет, ты послушай! Он умер в четыре часа три минуты – четыре плюс три будет семь. Родился шестнадцатого, опять семь – один плюс шесть.
Дре задумчиво потирает подбородок.
– А умер в двадцать пять лет…
– Вот, два плюс пять! А посмертный альбом, где он Макавели, как называется?
– «Теория седьмого дня».
– Именно! Говорю тебе, он нарочно так задумал.
– Ну хорошо, допустим, – говорит Дре. – Но почему семерка?
Я пожимаю плечами.
– Наверное, священное число… не знаю. Надо будет разобраться.
– Ладно, признаю, выглядит подозрительно. Но все же Тупак умер.
– Ты же сам говоришь: подозрительно.
– Да, но только трус станет прятаться и притворяться мертвым, а Тупак трусом не был. Пусть правительство за ним и охотилось, он скорее погиб бы с честью.
Да уж, кем-кем, а трусом Тупака не назовешь. Он бы прятаться ни от кого не стал.
– Ладно, сделал ты меня.
Дре заезжает на парковку. Магазинчик Уайатта – ровесник Садового Перевала, Ма бегала туда девчонкой по поручениям бабули, когда хозяином был еще отец теперешнего. Там найдешь что угодно, от свежих овощей до жидкости для мытья посуды.
Раскладываю с помощью Дре коляску – ну почему для младенцев все делают так сложно? – и захожу с сынишкой в магазин. Для здешних мест тут чистенько: мистер Уайатт следит за тем, чтобы полы всегда блестели, а полки были вымыты.
Сам хозяин стоит за кассой, заворачивает покупки какой-то старушенции, а его супруга с ней болтает. В прошлом году миссис Уайатт вышла на пенсию и постоянно торчит в магазине, разве что отлучится напротив через дорогу обновить маникюр. Ногти у нее всегда ярко-розовые.
– Мэверик, да ты с сынишкой! – сияет она, увидев нас.
Миссис Уайатт обожает малышей. Раньше они с мужем брали детей под опеку, и у них дома всегда толпилась ребятня. Благодаря им мне было с кем играть в детстве.
Она подходит и склоняется над коляской.
– Парень, у тебя не было ни единого шанса от него отказаться – вылитый папаша.
– Ага, – щерится Дре, – даже башка такая же круглая, как арбуз.
– Заткнись! – толкаю его локтем.
– Не дразнись, Андре, – смеется миссис Уайатт и, покряхтывая, достает Малого из коляски. – Какие мы уже большие, прямо великаны! Хорошо кушаешь, да?
– Как раз приехал за детским питанием, – киваю я.
– Ясное дело. – Она улыбается младенцу, и тот отвечает беззубой улыбкой. – Фэй говорила, что ты сегодня в няньках. Ничего, справляешься?
Ну понятно, как же маме не поделиться со стариками. Они так долго живут по соседству, что практически стали нашей семьей.
– Да, мэм.
Мистер Уайатт прощается с покупательницей и идет к нам. У него густые усы, а на голове всегда шляпа. Должно быть, скрывает лысину. Сегодня шляпа соломен- ная.
– Осторожнее, Ширли, – говорит он, – не держи его слишком долго, а то снова детишек захочется.
– Ну и пускай… правда, крошка? – Она целует Малого в щечку.
Уайатт крепко берет меня за плечо.
– Ты же не собираешься взвалить младенца на шею своей матери, сынок?
– Нет, сэр. – К нему только так, с «сэром», приучил меня с самых ранних лет. – Я справлюсь.
– Очень хорошо. Сам родил, сам и обеспечивай. Тебе скоро в школу, так? Готов? Смотри, чтобы из-за ребенка не пришлось бросить учебу.
– Кларенс, не нагнетай, – просит миссис Уайатт.
Его попросишь, как же, вечно грузит. Однако, хоть старик и действует мне на нервы, я знаю, что ему не все равно. Когда забирали отца, у нас дома хрен знает что творилось. Копы вломились с пушками, уложили родителей на пол, а один потащил меня на улицу. Я ревел, умолял их отпустить, а он хотел посадить меня в машину, чтобы куда-то увезти. Мистер Уайатт тогда вышел и поговорил с копами, а потом обнял меня за плечи и повел к себе домой. Я пробыл у них до самого вечера, пока маму не отпустили.
4
«Черные пантеры» – афроамериканская леворадикальная партия 1960–1970-х годов, ставившая своей целью продвижение гражданских прав чернокожего населения.