Мы поехали к ним домой. Там я и стучался, и в окна заглядывал – тишина. Пришлось нам забирать малого к себе.
Поднимаюсь с ним по ступеням крыльца, а он лежит и разглядывает погремушки на ручке автолюльки. Даже не подозревает, что родная мать оставила его, словно ненужную вещь.
Ма открывает перед нами дверь.
– Я сразу подумала: слишком много вещей в сумке. Сплавили ребенка, даже слова не сказали!
Я ставлю люльку на кофейный столик. В голове не укладывается. Нет, серьезно. Мне в жизни не приходилось заботиться даже о собаке, а тут целый человек!
– Как теперь быть, мам?
– Ну поживет здесь, само собой, пока не узнаем, что задумали Аиша с матерью. Надеюсь, за выходные выяснится… Хотя эта стерва… – Она прикрывает глаза и прижимает ладонь ко лбу. – Боже, только бы девчонка не бросила его совсем!
– Совсем? – переспрашиваю с упавшим сердцем. – Как же тогда…
– Ты исполнишь свой долг, Мэверик, – говорит Ма. – Вот что значит быть отцом. Теперь ты отвечаешь за этого ребенка. Будешь менять подгузники, кормить его, вставать к нему по ночам…
У меня вся жизнь перевернулась, а ей и дела нет.
Такая уж у меня мама. Как говорит бабуля, ее дочь явилась в этот мир готовой ко всему. Если он обрушится, соберет куски и отстроит заново.
– Ты меня слушаешь? – прерывает она мои мысли
Я растерянно чешу голову между афрокосичками.
– Да, слышу.
– Нет, слушаешь? Это разные вещи!
– Слушаю, мам.
– Так вот, подгузников и детского питания тут на пару дней хватит. Я позвоню твоей тете Ните, может, у них цела еще старая кроватка Андреаны. Поставим у тебя в комнате…
– У меня? Он же мне уснуть не даст!
Ма возмущенно подбоченивается.
– А кого, по-твоему, он должен будить?
– Черт…
– И нечего чертыхаться! Ты ему отец и должен думать не только о себе любимом. – Ма берет сумку с детскими вещами. – Я подогрею бутылочку, а ты присмотри за ним. Или это слишком сложно?
– Ладно уж, – бурчу я, – присмотрю.
– Огромное спасибо! – фыркает она и направляется на кухню. – Спать ему не дадут, видите ли!
Я плюхаюсь на диван. Малой смотрит на меня из люльки. Так и буду его звать, никаких больше Кингов-младших, раз уж он мой.
Мой сын. Подумать только, стать отцом из-за лопнувшей резинки!
– Теперь нас двое, да? – вздыхаю я. Протягиваю руку, и он хватается за палец. Надо же, такая кроха, а сильный! – Эй, полегче, палец сломаешь! – смеюсь я.
А Малой уже тянет мой палец в рот, но я не даю, под ногтями же грязи до хрена. Снова раздается недовольный писк.
– Ну-ну, тише, тише. – Я отстегиваю лямки люльки и беру Малого. Он куда тяжелее, чем кажется. Стараюсь взять удобнее, поддерживая головку, как учила Ма, а он хнычет, вертится и в конце концов разражается ревом. – Мам! – не выдерживаю я.
Она появляется из кухни с бутылочкой в руке.
– Что такое, Мэверик?
– Я не знаю, как его держать!
Она поправляет малыша у меня на руках.
– Ты сам успокойся, и он успокоится. Вот, дай ему поесть. – Она протягивает бутылочку, и я сую ее в рот младенцу. – Чуть ниже держи, не торопи его… вот так. Когда выпьет половину, дай ему срыгнуть и потом в конце еще раз.
– Как?
– Положишь его головкой себе на плечо и похлопаешь по спинке.
Держи правильно, опусти бутылочку, дай срыгнуть…
– Мам, я не смогу.
– Сможешь! Уже начал, вот и продолжай.
Я и не заметил, как Малой перестал реветь. Сосет себе, вцепился мне в рубашку и смотрит в лицо… и я на него смотрю. Будто на себя самого – ну точно мой, кто бы сомневался! Я вижу в нем своего сына.
И сердце, кажется, сейчас выскочит из груди.
– Эй, привет, – шепчу я. Такое чувство, будто и впрямь только что его увидел.
– Пойду брошу детские вещи в стиральную машину, – говорит Ма. – Кто знает, сколько микробов там у них в доме.
Она только и делает, что воюет с микробами: ее астма может дать о себе знать от любой мелочи.
– Спасибо, мам.
Она снова уходит, а я все не могу оторвать глаз от сына, и признаюсь честно: хоть мне и радостно, но еще и страшно до жути. Новый человечек, которому я помог появиться на свет, с сердцем, легкими, мозгом – хотя тут я практически ни при чем… И теперь от меня зависит, будет ли он жить дальше.
Ну и дела! Не так я планировал провести вечер пят…
Черт, тусовка у Шона же сегодня. Но разве Ма теперь меня отпустит?
Отняв на минуту руку от бутылочки, дотягиваюсь до радиотелефона и набираю номер. Прижимаю трубку к уху плечом. После двух гудков Лиза отвечает:
– Привет, Мэв! – Вечно забываю, что у них стоит определитель.
– Привет! Не отвлекаю?
В трубке слышится приглушенный шорох.