— У нас в отряде был радиоприемник. Мы регулярно слушали и записывали сводки Совинформбюро, — вспоминает Яков Ефимович. — И была пишущая машинка, на которой мы размножали сводки. Печатали и свои листовки, а также специальные извещения, сообщающие населению, за что постигла справедливая кара расстрелянных нами изменников Родины.
Лиза Чайкина участвовала в нескольких боевых операциях отряда, но главным для нее стали походы по деревням. Рискованное это было дело. Дороги буквально кишели гитлеровцами и днем и ночью. Каждый подозрительный перелесок или кустарник солдаты поливали свинцом. А стоял ноябрь, чернолесье стало почти прозрачным — укрыться трудно. Но Лиза шла из деревни в деревню, из селения в селение.
Закрыты ставни. Не светится в окошке красный огонек. Но в избе мерцает пламя свечи. У стола сгрудились старики, женщины, подростки. Глаза всех устремлены на девушку. Чайкину здесь знают давно. Знают и верят ей.
В руках у Лизы газета «Правда» с рассказом о параде в столице в честь двадцать четвертой годовщины Великого Октября.
Семнадцать населенных пунктов обошла тогда Лиза. После беседы в Жуковке отправилась на хутор Красное Покатище, где думала переночевать у подруги Марии Купровой. Там ее и схватили гитлеровцы, приведенные предателями отцом и сыном Колосовыми. Это случилось в ночь на 22 ноября 1941 года.
Фашисты привезли Лизу в Пено, где ее опознала пьяница Ирина Круглова.
Нечеловеческие муки вынесла отважная партизанка. Ни слова не сказала своим палачам. И даже когда привели Лизу на расстрел и специально раз, другой, третий стреляли мимо, не дрогнуло ее мужественное сердце. Последними словами «партизанской Чайки» были: «За Родину! За народ!..»
Помрачнел мой собеседник: Болью в сердце отдается и сейчас тот страшный день. Немного помолчав, Яков Ефимович продолжает свой рассказ:
— Горем стала гибель Лизы для отряда. Но, наверное, больше всех переживали тогда Ваня Кудрявцев, Петя Михайлов и другие их товарищи — подростки, пришедшие в отряд незадолго до гибели Чайкиной. Поначалу мы не знали, что с ними и делать. Вернуть домой — а вдруг кто-нибудь проболтается. Взять в отряд — вроде бы маловаты, хватит ли силенок? Но Чайкина настояла, и их оставили в отряде. Главным аргументом Лизы было: «Ведь они — комсомольцы!» И ребята не подвели.
Командование 2-й особой бригады, узнав о казни Чайкиной, организовало показательный суд над теми, кто выдал и опознал секретаря подпольного райкома комсомола. Судили их заочно. На суде присутствовали представители многих деревень. Обвинитель Алексеев свою гневную речь закончил словами:
— Пусть знают все явные и тайные агенты, все прихвостни гитлеровцев: от карающей руки партизан Второй особой их не спасут ни фашистские коменданты, ни бегство, ни различные ухищрения.
В конце судебного разбирательства председатель суда Иванов зачитал приговор:
— «…Рассмотрев в открытом судебном заседании дело по обвинению в предательстве и государственной измене граждан Колосова-отца, Колосова-сына и Кругловой Ирины, выразившихся в выдаче в руки гитлеровцев партизанки — секретаря Пеновского РК ВЛКСМ Елизаветы Ивановны Чайкиной, казненной гестаповцами после пыток и истязаний в поселке Пено 23 ноября 1941 года…
Суд нашел, что отец и сын Колосовы и Круглова, являясь государственными преступниками, изменили делу Родины и стали активными пособниками фашистского гестапо, выдавали гитлеровцам советских активистов.
Именем Союза Советских Социалистических Республик за измену Родине и предательство советских граждан, активистов, советских и партийных работников Пеновского района суд приговаривает Колосовых отца и сына и Круглову подвергнуть высшей мере социальной защиты — расстрелу.
Решение суда обжалованию не подлежит.
Поручить командованию Пеновского отряда привести приговор в исполнение».
И предателей не спасло покровительство палачей Чайкиной. Бойцы Пеновского отряда Ларионов, Королев и Буйцев привели приговор в исполнение.
Весь декабрь под командованием Шевелева и Волконского сражались товарищи Лизы в близлежащих тылах фашистской армии: взрывали железную дорогу между станциями Андреаполь — Гладкий Лог, нарушали связь, уничтожали фуражиров и нарочных. В ночь под новый, 1942 год у деревни Кобенево пеновцы разгромили большой обоз гитлеровцев. Не удалось поживиться оккупантам награбленным добром. Всех настигла партизанская пуля.