— Здравствуй, партизаночка, — улыбнулся девочке Скурдинский.
Геля опустила глаза и ответила:
— Здравствуйте, дядя Ваня.
— Привет тебе от папы. Иди спи, маленькая.
Партизаны уселись за стол. Ковалев попросил:
— Рассказывайте, Наталья Игнатьевна.
— С чего же начать? Значит, так. Листовки и газеты доставили в Должск. Геля отнесла на хутор к Марии Лисаковой и все передала. А на той неделе я сама побывала в Должске. Ходила в магазин да завернула к Михаилу Сергеевичу Круглову. Не домой, конечно, в столовой сидели. Круглов, скажу вам, в хорошем виде. Просил передать, что в группе уже четырнадцать человек, есть свой радиоприемник. Одна из его помощниц, Степанида Куприяновна Трошкова, прикидывается ненормальной. Ходит в рванье, грязная и все что-то бормочет себе под нос. А сама носит под тряпьем листовки и раздает кому надо.
— Молодчина! — не удержался Скурдинский. — А ведь пожилая.
— Под стать ей и Дмитрий Никифорович Никифоров. Ему уже за семьдесят перевалило, а он столько делает, что диву даешься. Сам переписывает сводки Информбюро, а потом их расклеивает на видных местах. А недавно такое выкинул, что все ахнули. В воскресенье взял газету с первомайским приказом товарища Сталина и устроил около церкви громкую читку. И так увлекся, что не заметил полицейских. Уже кто-то из слушателей шепнул: «Кончай, дед, читать, фараоны идут». Недолго думая, Дмитрий Никифорович сунул газету в карман проходившего в церковь сторожа. Обыскали старика полицаи. Накричали для острастки, а арестовать побоялись.
— Знаем мы этого деда, — сказал, улыбаясь, Ковалев.
Иван Васильевич Ковалев.
— Да его во всей округе знают, — подтвердила Наталья Игнатьевна. — Беспокойный старик. Но и другие стараются как могут. Антонина Петрова по заданию Круглова достала йоду, порошков разных и еще каких-то медикаментов. Сверточек у меня в сенях, сейчас принесу.
Субботина прошла в сени и вернулась с узелком:
— Вот возьмите. Михаил Сергеевич еще просил передать, что нашел где-то ручной пулемет. Он его спрятал пока в лесу, а как выберет время, перенесет в «почтовый ящик».
— Пулемет — это хорошо, — сказал Ковалев. — Попросите Круглова быстрее его доставить. Люди идут в отряд, а с оружием у нас нехватка.
Скурдинский и Ковалев оставили листовки, передали задание для Круглова и самой Субботиной и стали собираться домой.
— Пойдем по холодку, — сказал Скурдинский.
— Ну, счастливо… Скажите там Виктору, чтобы заглянул когда-нибудь.
— Не только скажем, пришлем.
Когда они подошли уже к двери, Субботина сказала:
— Вот насчет оружия вы говорили. Есть в нашей деревне один подросток — Славка Прыгачев. Недавно он вступил в полицию. Парень вообще неплохой, а вот поди ж ты… Спросила я его как-то раз: «Что тебя толкнуло в эту чертову полицию? Поди, теперь и девки стороной обходят». — «Да я, — отвечает, — и сам не знаю, зачем туда пошел. Васька записался, ну и я за ним. В свою-то армию не попадешь, до нее не добраться». А я ему: «Кто очень хочет, тот добирается». — «Это что, в партизаны?» — спрашивает. «А хоть бы и туда», — говорю. Он подумал, а потом говорит: «Встретить бы их — пошел бы. Оружие есть». Вот я и думаю, Иван Васильевич: что, если настроить этого Прыгачева, чтобы оружие достал? В полиции у них есть и винтовки, и пулеметы.
— Что ж, идея неплохая. Как думаешь? — Скурдинский повернулся к Ковалеву.
— Стоит позондировать почву. Только смотрите, Наталья Игнатьевна, как бы на провокацию какую не напороться.
— Это я понимаю. Мне кажется, все-таки парень он честный.
В деревню Липо Ковалев и Алексеев зашли, возвращаясь с разведки. Нужно было подготовить место для бойцов, выделенных для взрыва моста, которым, может случиться, сразу, в один день, не удастся провести операцию и, следовательно, где-то придется пережидать. Оба очень устали, — пройти пришлось не меньше сорока километров. А тут как назло целый день лил дождь и дул пронизывающий ветер.
К Марии Ивановне Яковлевой — заместителю руководителя подпольной группы — они пришли затемно. Та уже спала, но на условный стук ответила тут же. Партизаны прошли в натопленную комнату, с аппетитом поели, а потом Ковалев стал говорить о деле. Командир отряда решил все, что необходимо для операции, забросить сюда заранее, чтобы груз потом не связывал партизан. Ведь придется делать «отвлекающий маневр» — идти в другую сторону от объекта взрыва, а потом ночью возвращаться.
— Место найдем, — сказала Яковлева, — и для взрывчатки, и для людей. Только нужно быть особо осторожным.
— Есть какие-нибудь неприятные вести? — спросил Ковалев.
— Есть. Федоров рассказал Антонине Ивановой, что на днях к нему зашли два обтрепанных парня. Попросили поесть, а потом стали слезно просить связать их с партизанами. Они, дескать, убежали из плена и хотят с оружием в руках защищать Советскую власть. Но вы ведь знаете, Федорова не проведешь. Он подождал, подождал, а потом, как увидел в окно на улице мужиков, встал и заявил: «Ну вот что, хлопцы. Я староста деревни, именем закона вы арестованы. Пошли. И не шуметь, вон идут мои полицаи». Тогда один из «пленных» вынимает удостоверение личности и подает Федорову. А в нем сказано, что предъявитель состоит на службе тайной полевой полиции. Каратели поблагодарили Федорова за хорошую службу и ушли. А Федоров сразу предупредил нас.
— Начальник тайной полевой — мастер на провокации. Теперь они пытаются заслать в отряд своих людей, — сказал Ковалев. — Но почему они обратились к Федорову? Случайность это или проверка? А за предупреждение спасибо. Теперь устройте нас где-нибудь на отдых. Устали страшно.
— В бане придется. Она натоплена.
— Что ж, хорошо.
Мария Ивановна собрала кое-какую одежонку, и они тихонько прошли через двор в баню. Она стояла в конце огорода почти у самого кустарника, за которым здесь начинался лес.
— Без меня из бани не показывайтесь, — предупредила хозяйка гостей.
Ночью Яковлевой не спалось. Загудит за окном ветер, и она настораживается. Кажется ей, что кто-то ходит по двору, заглядывает в ее окна. Перед утром поднялась, затопила печь и стала готовить завтрак. И в этот миг услышала за окном чей-то разговор и сразу же стук сенных дверей.
— Открывай, — раздался злой голос.
В дом ввалилось несколько полицаев.
— Очень прошу, потише… Дети спят, больные.
— Смотри какие нежные. — Чернявый парень зло сверкнул глазами. — Небось партизан не останавливаешь. Может, об их сне заботишься?
Яковлева уже пришла в себя и теперь была почти спокойна.
— Ищи, коли хочешь, — кинула она полицаю.
Чернявый вышел из дома, осмотрел двор и направился к соседнему дому. В этот момент его и увидел Алексеев. Он только что проснулся и, нагнувшись к окошечку, решил посмотреть, что делается в деревне. Алексеев толкнул Ковалева и, когда тот открыл глаза, тихо сказал:
— Сам начальник волостной полиции Владимир Трель пожаловал.
— Приготовь автомат и гранаты, — распорядился Ковалев. — Как бы нам не пришлось с ними стукнуться.
Но все обошлось благополучно. Полицаи в баню не заглянули.
Вскоре пришла Яковлева с охапкой дров.
— Пусть думают, что собираюсь стирать, — объяснила она. — Сейчас я еще узел белья сюда принесу.
Но, видать, судьба отвела этот день на испытание ее нервов. Только вернулась она в избу, как услышала на дворе новый шум. На этот раз речь была немецкой… «Теперь-то вряд ли обойдется», — подумала Мария Ивановна и устало опустилась на стул. Из этого состояния ее вывел очкастый немец, который, с трудом ворочая языком, пояснил, протягивая двух кур:
— Печка… жарийт… скоро.
Яковлева машинально обдала кур кипятком, быстро приготовила их для жарки. Час пребывания гитлеровцев в доме показался Марии Ивановне вечностью. И как же она была рада, когда фашисты, уложив поджаренных кур, в мешок, уехали дальше. Долго она смотрела им вслед, пока не затих гул их машин.