Весь 1943 год четко работала агентурная сеть в Опочке. Разведчики держали штаб бригады и армейское командование в курсе всего, что происходило вокруг них. Они снабжали бригаду также медикаментами, табаком, солью, которая ценилась на вес золота.
Во время одной из встреч в деревне Шаблавино Гаврилова познакомила Рэма с женщиной средних лет, сказала:
— Мой помощник Андреева. Работает в управе. Комбригу передай — ручаюсь за нее. — И, заметив, что Кардаш недоволен нарушением правил конспирации, смеясь, попросила: — Да улыбнись ты, Рэмка, раз говорю — ручаюсь, значит, порядок.
— От Петровича попадет за такой «порядок», — буркнул Рэм, но улыбнулся девушке, к которой относился всегда с восхищением, уважая ее умение смело рисковать и умно действовать в сложных обстоятельствах.
Так в бригаде появился агент по кличке «Олень». Беженка Мария Федоровна Андреева была женой советского генерала Оленина. Вскоре с ее помощью через Рэма партизаны узнали о составе и времени выхода из Опочки на операцию трех батальонов карателей. Отряды из бригад Марго и Гаврилова атаковали неожиданно их в районе деревень Говядово — Сляново и основательно потрепали.
После разгрома фашистов у стен Ленинграда командование немецких армий группы «Север» всячески усиливало оборонительный рубеж «Пантера». Обстановка в Опочке и вблизи города интересовала наши войска теперь как никогда. Не успевал Кардаш вернуться с явки, как приходилось собираться в новый поход.
В начале марта 1944 года на Большую землю были переданы точные координаты расположения вражеских частей в Опочке. Над городом появились советские самолеты. Взлетели на воздух орудия, танкетки, строительные материалы для «Пантеры».
А через неделю партизаны были потрясены гибелью отважного разведчика. Возвращаясь с явки 18 марта, Рэм Кардаш был предательски убит.
Вместе с документами погибшего Петрович передал комбригу ученическую тетрадь в клеенчатой обложке — дневник Рэма, черновики неоконченных рассказов и маленькую фотографию светловолосой девушки…
Людмила Бурцова
БОГДАНОВСКИЙ КОРЕНЬ
Разыскать Константина Яковлевича Богданова в Загорске нетрудно. Он — секретарь парткома самого крупного в городе строительного управления. В его кабинете только что закончилось совещание, люди расходятся по объектам.
Мое появление Богданов воспринял как должное. К нему нередко заглядывают журналисты. И Константин Яковлевич охотно рассказывает о стройках, о людях, занятых нелегким трудом. Но сейчас очень удивился моему вопросу:
— Скажите, в Загорске ваши коллеги по работе знают, что вы — воскресший из мертвых?
— Что вы! Да и вспоминать об этом не хочется. — Посмотрел на часы, заторопился: — Простите. Опаздываю на лекцию. Учусь заочно в Высшей партийной школе…
Так состоялось мое знакомство с человеком, расстрелянным фашистами в четырнадцать лет, одним из членов семьи, которую и сейчас называют на Псковщине не иначе как партизанской.
Теперь уже никто не помнит, когда в деревне Ручьевой поставил сруб первый из рода Богдановых. Дед Дмитрий всегда говаривал, что Богдановы в эту землю корнями вросли, как те столетние липы при въезде в деревню. И в памяти Кости, его братьев и сестер всегда, испокон века, стоял у края деревни добротный, пятистенный дом Богдановых.
Было у Дмитрия Ивановича два сына. Старший, Яков, в восемнадцатом уехал в город, вступил в Красную гвардию. А когда поспокойнее стало в стране, написал домой, что хочет приехать в Ручьевую вместе с молодой женой. И отец принял это известие как само собой разумеющееся — все Богдановы возвращались к земле.
Так стал хозяином в доме Яков Богданов со своей молодой женой Ксенией.
Ксана Никитина девчонкой приехала из-под Москвы в Питер. Жила в прислугах, потом на фабрику поступила ткачихой. В столице и познакомилась с красноармейцем Яковом Богдановым.
…В деревне Ксении понравилось. Летом — раздолье: в лесу грибов, ягод всяких полно. В ручье, что в Шелонь впадает (отсюда и название деревни), вода быстрая, прозрачная…
Зазвенели в доме Богдановых детские голоса. Не бедствовали. Но и трудились не покладая рук.
В Ленинградской области стали организовываться первые колхозы. Крестьяне из деревень, что ближе к городу, уже ездили в Дубки смотреть на «фордзоны» с «Красного путиловца». И в Ручьевую приехал однажды представитель обкома партии на первое колхозное собрание. Более сорока лет прошло с тех пор, а Иван Яковлевич, старший сын Богданова, помнит тот вечер — такие страсти бушевали, такой шум стоял. Ребятишкам отец велел на печь лезть и там затаиться. А внизу плавал сизый дым, и сквозь его пелену пробивались голоса ораторов.
Уже под утро приезжий из Ленинграда сказал:
— Теперь приступим к выборам председателя колхоза. Какие будут предложения, товарищи?
Встал Иван Егоров, коммунист:
— Мы посоветовались и предлагаем Якова Богданова. В партии он не состоит, но душой, мыслями своими нашего он склада, большевистского.
Нелегко было на первых порах. И в Ручьевой, и в соседних деревнях грозились кулаки и их пособники «красного петуха пустить коммунии». На людях, на улице они кланяются председателю. А что у них за пазухой? Камень или нож?
Никогда не говорил об этом с женой Яков Богданов. Лишь однажды сказал:
— Знаешь что, мать, пошей-ка темные занавески на окна. И вешай по вечерам. Мало ли что… Ребятишки ведь…
Он уходил, когда дети еще спали, и возвращался, когда спали. В редкие свободные вечера брал меньшого на руки и ходил с ним взад и вперед по горнице.
Все годы, когда колхоз «Дружные ребята» на ноги становился, силу набирал, добрым помощником во всех делах Якова Дмитриевича была его жена. Работала Ксения Павловна со всеми наравне: в поле — так в поле, на скотном дворе — так на скотном. А семья-то разрослась: сыновей одних шестеро — два Ивана, Симан, Николай, Костя, Петр — да дочерей трое.
Растили детей Богдановы так, чтобы «душой и мыслями склада большевистского» получились. Подрастали ребята. Вот уже Иван-старший на самостоятельную дорогу вышел — в военное училище поступил. А тут война началась.
…Вблизи Ручьевой бой шел. Июльской ночью приполз в дом Богдановых тяжелораненый командир-кавалерист. Перевязала ему раны Ксения Павловна, а Яков Дмитриевич подводу снарядил и сына-десятиклассника в путь благословил:
— Попытайся, Коля, лесной дорогой догнать наших. Пришло время и нам в дело вступать. Спасти нужно командира.
Николай с радостью согласился. Выполнил наказ отца, но домой уже не вернулся. Перехватили дорогу гитлеровские бронетранспортеры.
В лесу Коля Богданов наткнулся на отряд ленинградских рабочих. С ним и остался. Командир отряда Савченко определил шустрого паренька в разведку.
Вслед за Николаем на партизанскую тропу стали Яков Дмитриевич, Иван, позже — четырнадцатилетний Костя. Ручьевая и многие другие деревни Дедовичского района вошли в зону Партизанского края, созданного первой военной осенью на юге Ленинградской области. Сюда фашисты входили лишь с боем.
Во время карательной экспедиции кто-то из тех, у кого была, по выражению Якова Дмитриевича, «сговорчивая совесть», донес гитлеровцам, что в семье Богдановых трое партизанят. И когда каратели ворвались в Ручьевую, первым запылал богдановский дом.
Ксению Павловну вытолкали босую на мороз с раздетыми детьми. Она хотела младшую завернуть в одеяло, но гитлеровец схватил его и бросил себе под ноги. Собрался народ, кто-то подложил под ноги Ксении Павловны шапку, кто-то шарф, кто-то унес девочку…
Семья Богдановых. 1933 год.
Командование 2-й партизанской бригады, бывшей основной военной силой на неоккупированной территории в тылу врага, знало о голоде в Ленинграде. По инициативе комиссара бригады Орлова решено было организовать сбор продовольствия для ленинградцев. По деревням пошли агитаторы. Пошел и бывший питерский красногвардеец, депутат Дедовичского районного Совета Яков Богданов, ставший коммунистом в дни фашистского нашествия.