Вик немного помолчал, потом продолжил:
– В последний раз мы с Джо встретились, чтобы выпить по чашке кофе. Он сказал тогда, что на вкус ощущает страх этого человека. «Я совсем рядом, Вик, совсем близко». Он предсказывал, что подозреваемый вскоре сломается и Джо сможет достать Лозадо. Нефтяной барон ничтожество, говорил Джо, им крутит эта шлюха из Нью-Йорка. Он идет на поводу у собственного члена. «Но этот говнюк Лозадо настоящий мерзавец, братишка». Именно так он сказал. Он утверждал, что Лозадо убивает не столько из-за денег, сколько ради удовольствия. Он просто обожает убивать. Джо сказал, что он окажет всему миру услугу, если упрячет эту безволосую сволочь за решетку. Навсегда. Мы чокнулись кофейными чашками за его успех. В тот же самый вечер Орен ушел из офиса на несколько минут позднее Джо. На парковке он заметил, что машина Джо все еще там. Водительская дверца открыта. Джо сидел, уставившись перед собой. Орен подошел к машине и спросил: «В чем дело? Я думал, ты давно уехал».
Вик замолчал, глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Было уже совершенно темно. Только небольшой серпик луны висел над горизонтом.
– Когда Орен его нашел, Джо был уже мертв. У меня в тот день была вечеринка. Орен и Грейс приехали, чтобы все мне сказать. – Он наклонился вперед, поставил локти на колени и легонько постучал сжатыми ладонями по губам. – И знаешь, о чем я все время думаю, Ренни? – Он повернул голову, взглянул на нее и сообразил, что она не пошевелилась с того момента, как он начал говорить. – Знаешь, что меня больше всего удивляет?
– Что?
– Почему Лозадо не прикончил этого нефтяного магната вместо Джо? Это бы его надежно заткнуло. Почему он убил Джо?
– Джо представлял большую угрозу, – сказала Ренни. – Убить того промышленника означало бы решить долгосрочную проблему только частично. Лозадо знал, что Джо не успокоится, пока его не достанет.
– Своего рода комплимент. – Вик задумчиво покачал головой.
– Почему его никогда не обвиняли в убийстве Джо и не привлекли к суду?
Но тут зазвонил телефон Вика, дав ему возможность не отвечать на вопрос.
Он поднес трубку к уху:
– Да?
Несколько секунд он молча слушал, потом взглянул на Ренни, поднялся с кресла, подошел к краю веранды и остался стоять, повернувшись к Ренни спиной.
Сообразив, что он хочет поговорить без свидетелей, она вернулась на кухню и закончила уборку, размышляя над тем, какие неприятные новости детектив Уэсли сообщит Вику на этот раз.
Она видела из окна над раковиной, как Вик шагает взад-вперед по патио. Она разделяла его беспокойство. Нужно было что-то делать, хотя она понятия не имела, что именно.
Она прошла в гостиную, зажгла настольную лампу и села на свое любимое место в углу дивана. Полистала журнал, не различая ни фотографий, ни текста. Ее занимали мысли о Вике.
Он постоянно в движении, правильно Грейс сказала. И, тем не менее, он может смотреть на человека неподвижно долгое время, если хочет, чтобы его как следует поняли. Если вы встретились взглядом с его голубыми глазами, вам от этих глаз уже никуда не деться.
Он был умен, предприимчив, с чувством юмора и избыточной самоуверенностью. Он ни в коем случае не был поверхностным. Он все чувствовал глубоко. Он любил брата, его гибель оставалась для него открытой, незаживающей раной. И каждый час, проведенный Лозадо на свободе, был подобен щепотке соли на эту рану. Казалось, он ненавидит Лозадо так же сильно, как любил Джо, и ему очень трудно было сдерживаться. Лозадо должен очень сильно бояться Вика Треджилла. Ей не хотелось, чтобы Вик Треджилл ей нравился, но она не смогла оставаться равнодушной. Она не хотела его прощать за обман, но простила. Она ничего не могла с собой поделать. Она и раньше знала, что, если поцелует его хоть раз, ей захочется целовать его снова и снова. Он ее поцеловал, и она теперь мечтала о новом поцелуе. И еще ей хотелось проверить, каков он в постели.
– Ренни? – послышался голос Вика.
– Я здесь, – отозвалась она.
Каблуки его сапог громко стучали по деревянному полу. Он сел с другого конца дивана, на самый краешек, как будто в любой момент собирался вскочить.
– Что ты делаешь?
Она показала ему журнал.
– Что он сказал, Вик? Снова плохие новости?
– Не так чтобы. Откуда это седло?
– Приз.
– За скачки на неоседланной лошади?
– Вы и об этом знаете? – Он отвел виноватые глаза, и Ренни усмехнулась: – Ну, разумеется. Да, я выиграла это седло в этих скачках.
– Симпатичное седло. Но разве эти серебряные заклепки не мешают на нем сидеть?
– Вик, если вести хорошие, чего же ты тянешь?
– Ладно, – коротко сказал он. – Я расскажу тебе, о чем мы говорили. Но я хочу, чтобы ты сразу знала, это не моя идея.
– Мне она не понравится?
– Да, я в этом почти не сомневаюсь.
Она вопросительно смотрела на него, но Вик все еще колебался.
– Неужели так плохо? – подбодрила его Ренни.
– Орен полагает, что нам следует притвориться любовниками. – Он старался не смотреть ей в глаза.
Ренни несколько секунд молча смотрела на него и наконец расхохоталась:
– И все? Таков ваш великолепный план вывести из себя Лозадо?
Вик обиделся:
– Что тут смешного?
– Ничего. Под этим может подписаться каждый писатель-неудачник и любой продюсер эротических фильмов. – Она снова засмеялась, но он к ней не присоединился. – Да ладно, Вик. Согласись, идейка не из новых. Хорошо, мы вызовем у Лозадо ревность. Он сделает попытку нас убить, мы его поймаем. В этом весь смысл гениальной идеи?
– В общих чертах, – неохотно признался он. Она в изумлении покачала головой:
– Да поможет нам господь.
– Я рад, что ты не потеряла способности смеяться, Ренни. Лозадо исчез. Его «Мерседес» стоит в гараже, значит, он пользуется каким-то неизвестным нам средством передвижения. Его не видели в его любимых ресторанах, он не появлялся в своей квартире со вчерашнего вечера. Консьерж сказал, что собрание домовладельцев потребовало от него съехать.
– Тогда он, возможно, переехал.
– А эта рысь, которую ты утром пристрелила, возможно, к ночи воскреснет. – Он встал и бессмысленно заметался по комнате. – Лозадо никогда не подчинится. Эта квартира – символ его статуса, как и его сшитые на заказ костюмы и тачка за сотню тысяч долларов. Требование освободить квартиру наверняка привело его в бешенство. И кого он обвинит в том, что стал нежеланным соседом для элиты Форт-Уэрта? Ты правильно догадалась. Меня. Нас. Он разгневан, что мы исчезли, особенно если он знает, что мы испарились вместе. Он злится на нас за то, что мы попали в программы новостей, а это привело к тому, что соседи попытались дать ему пинка под зад. Никто не знает, где он сейчас. И это действует мне на нервы.
Когда она поняла, что он выговорился, она извинилась:
– Я не пыталась отнестись к ситуации легкомысленно, Вик. Я знаю, насколько она серьезна. Достаточно вспомнить про Грейс. Но давай будем разумными. Лозадо вряд ли попадется на такую примитивную наживку.
Он подошел и остановился прямо напротив нее, вынудив ее поднять голову.
– Ладно, давай послушаем твое предложение. Полагаю, у тебя есть более остроумный план. Ты сказала, что приехала сюда, чтобы придумать, как от него избавиться. Свежий воздух помог работать серому веществу?
Ренни опустила голову.
Он повернулся и направился в кухню. Ренни пошла за ним. Когда она его догнала, он уже успел выпить бутылку воды.
– Ты хромаешь. Спина болит?
– Слабо сказано.
– Ты же говорил, что не болит.
– Я врал.
– И не в первый раз.
Они сердито смотрели друг на друга и молчали. Ренни заговорила первая:
– Ладно, так что нам полагается делать? Стоять, держась за руки, на углу Четвертой и Главной улиц? Пялиться друг на друга во время ужина при свечах? Танцевать танго до зари? Что?