— Здешняя жизнь мне не нравится. Тут как в казарме или в тюрьме. Но я не солдат и не преступник. Я думал, что коммунизм — это равенство, и душой тянулся к нему. Мне необходимо объяснить компартии Индии и компартиям европейских стран, что именно происходит в СССР. Но сначала я честно напишу Косыгину, зачем я здесь, и заверю, что не доставлю ему никаких неприятностей.
Они вместе составили письмо Косыгину. Сингх день за днем ждал ответа. Но он не пришел ни через неделю, ни через месяц. Косыгин Сингху так и не ответил.
Семь лет тюрьмы за то, что писали книги?! — опять не мог взять в толк Браджеш, узнав про арестованных в сентябре шестьдесят пятого Андрея Синявского и Юлия Даниэля. Их арест положил начало новой волне репрессий против интеллектуалов, и не только против них. Светлана рассказала, как на собрании в ее Институте мировой литературы все единогласно осудили обоих писателей, а она попыталась выступить в их защиту.
— Если мне еще выпадет счастье побывать в Индии и удастся съездить к европейским друзьям, первое, что я сделаю, это схожу в штаб-квартиры просоветских коммунистических партий и расскажу, что я здесь видел и пережил. Немыслимо, абсурдно, что такой жестокий тоталитарный режим продолжают поддерживать за границей.
Светлана и Браджеш проводили целые дни дома: он переводил с английского на хинди, она переводила на русский американские романы и писала книгу. Браджеш любил сам готовить ужины. Нужные приправы Браджешу привозил его друг Кауль, индийский посол в Советском Союзе.
Преследования русских интеллектуалов продолжались, и Светлана начала бояться за свои мемуары. Хотя о них знали только ближайшие друзья, она понимала, что брежневская тройка, которая теперь правила в Кремле, вернулась к методам ее отца. Это значило, что в любую квартиру могли когда угодно ворваться с обыском и перевернуть все вверх дном в поисках чего-нибудь «запрещенного».
— Я знаю из надежных источников, что такое недавно случилось с архивом Александра Солженицына и его романом «В круге первом» и с романом Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». У Гроссмана даже ленту из пишущей машинки вынули, чтобы книгу не удалось передать на запад, как это было с «Доктором Живаго» Пастернака.
— Швета, нельзя рисковать, ты должна любой ценой сохранить свои мемуары. Это твой долг перед людьми и будущими поколениями читателей.
— Но как? Послать их за границу по почте я не могу, их конфискует цензура. Держать книгу у знакомых тоже небезопасно.
— Кауль! — воскликнул Браджеш. — Как же я раньше о нем не подумал?!
Назавтра они с портфелем, где лежали Светланины мемуары, отправились в индийское посольство.
Поужинали с послом Каулем и его дочерью Прити, попробовали с десяток разных блюд из маленьких мисочек, расставленных по кругу на медной тарелке тали. Потом гости предложили пройтись, и Кауль понял: есть нечто такое, о чем нельзя говорить в его прослушиваемой квартире. Во время неспешной прогулки по улочкам тихого квартала он пообещал при первой же возможности отвезти рукопись Светланы в Индию и запереть ее в сейфе своей квартиры в Дели.
На обед Браджеш Сингх пожарил индийские пирожки с овощами — самосы, приготовил к ним мятный соус и салат. После обеда пили чай, и Браджеш прочитал Светлане письмо из своего родного городка Калаканкара на реке Ганг. Она слушала нежный успокаивающий голос Браджеша, которого всегда с гордостью называла «мой муж», и думала о том, что Индия связана с Советским Союзом договорами и сотрудничеством, однако племянник Браджеша Динеш Сингх, министр иностранных дел индийского штата Уттар-Прадеш, перестал писать своему дяде, с тех пор как разнеслась весть, будто советские государственные органы им недовольны. Да и в Москве многие знакомые индийцы начали избегать Браджеша.
Светлана думала о том, что Браджеш работает до изнеможения и поздно ложится спать, хотя нуждается в щадящем распорядке дня. Павлов, глава английской редакции «Прогресса», постоянно упрекал его: и норму-то он, мол, не выполняет, и хинди у него хромает. Светлана знала, что норму эту не выполнить, даже если работать сутки напролет, что Браджеш — опытный переводчик, и коллеги его работу ценят. Светлана понимала: Павлов действует так по указке сверху, от Сингха пытаются избавиться. Вдобавок Павлов был личным переводчиком ее отца в Тегеране, Ялте и Потсдаме и теперь не мог смириться с тем, что какой-то индиец стал спутником дочери его обожаемого начальника.