За ужином они хотели сесть вместе, но руководство столовой не разрешило. Они переговаривались, сидя за разными столами, и им было все равно что многие пациенты глядят на них косо.
Но когда Браджеш провожал Светлану до ее палаты, он не выдержал и спросил:
— Вам не показалось, что люди в столовой рассматривали нас до неприличия пристально?
— Я тоже это заметила. Но только русские. Русские пациенты и обслуга.
— Что же в нас странного? — удивился индиец.
— У нас в Советском Союзе есть неписаный закон, что русские должны держаться подальше от иностранцев.
— Мы что, чумные?
— Десятилетиями нам вдалбливали в головы, что все иностранцы — шпионы. В людях это осталось. Кто общается с иностранцем, сам может оказаться шпионом, — так считает большинство русских.
Браджеш удивленно покачал головой.
Потом он позвал ее посидеть в коридоре. Когда индиец садился, из кармана его пижамы выпал исписанный лист бумаги.
— Сегодня я получил письмо от брата, — объяснил он.
Светлана увидела какие-то странные буквы.
— Это хинди?
— Да, письмо деванагари[1].
— А как зовут вашего брата?
— Суреш. Фамилия Сингх, как у меня. А у вас есть братья и сестры?
Она улыбнулась.
— Есть… вернее, были… два брата. Яков, старший, погиб во время Второй мировой войны. Попал в плен. Когда немцы поняли, кто у них в руках, то предложили отцу обменять Якова на большого немецкого военачальника, захваченного под Сталинградом.
Светлана замолчала, задумавшись.
— И ваш отец отказался.
— Откуда вы знаете?
— Это логично. Мужчина и политик, для которого главное — сила, не может показать слабость перед всем народом. «Сталин» ведь означает, что он из стали? Надо было соответствовать имени, которое он себе придумал. И, кроме того, ни один политик не должен злоупотреблять властью и делать исключение для своего сына, пока миллионы других русских остаются в плену. Хотя по-человечески это жестокое решение, тут я согласен.
— Я так и не смогла его простить.
— Еще бы, ведь речь идет о вашем брате. Вы смотрите на вещи как сестра, а не как политик. Это так ужасно для вас, что в конце концов вам стало казаться, будто виноват отец, а не нацисты.
— Спасибо, — прошептала она.
— А ваш младший брат? — Браджеш тоже понизил голос.
— Василий? Он умер в прошлом году. Странная смерть. Надо было добиться эксгумации, чтобы выяснить причину. Но сейчас не то время.
— Он был добрый?
— Василия я тоже любила. Очень.
— Какой именно странной смертью умер ваш брат?
Светлана шепнула, придвинувшись поближе к индийцу:
— У здешних стен есть уши. Знаете, мой брат был успешным генералом. После смерти отца, то есть десять лет назад, он заявил, что Сталина убило политбюро. Тогда брата сняли с должности и посадили в тюрьму. Потом Хрущев амнистировал Василия, но он попал из огня да в полымя: его отправили не домой, а в психбольницу в Казани, далеко от Москвы. А с ним и медсестру Машу, которая должна была за ним смотреть, агента КГБ. Она его соблазнила, и они поженились, хотя Василий был женат и так и не развелся. КГБ такое проделывал, если ему это было нужно.
— Правда? Кажется невероятным, что КГБ планировал такие вещи.
— А вы не знаете историю композитора Прокофьева и его жены? Нет? Но об этом как-нибудь в другой раз. К Василию не подпускали никаких врачей, о нем «заботилась» только Маша. Она давала ему алкоголь и наркотики… а может, и яд… и постепенно по заданию КГБ спровадила его на тот свет. Девятнадцатого марта шестьдесят второго года он умер при загадочных обстоятельствах. Никакой медицинской экспертизы не было, даже врачебного заключения не написали. И мы, его близкие, так и не знаем, от чего конкретно брат умер. Вокруг его смерти масса разговоров, неправдоподобных историй, а правду нам не сказали. Маша воспользовалась правом законной жены и быстро тишком похоронила его где-то в Казани, хотя он должен лежать на Новодевичьем кладбище, возле матери.
Индиец говорил тихо и сочувственно, потому, наверное, что Светланин голос задрожал, когда она вспомнила о могиле матери:
— Это настоящая трагедия. Я вам соболезную… Извините, но не могли бы вы, если можно, ответить — а была ли естественной смерть самого Сталина?
— Что ж, попробую. В январе — феврале, то есть за пару месяцев до смерти, отец велел арестовать своих ближайших помощников — начальника охраны генерала Власика и личного секретаря Поскребышева, прозванного «сталинским псом». Личный врач отца, академик Виноградов, уже сидел в тюрьме, а других врачей Сталин к себе не подпускал. Поэтому, когда первого марта пятьдесят третьего работники кунцевской дачи нашли его без сознания, вызвать врача никто не решился.
1
Деванагари — слоговое письмо, используется в санскрите, хинди и других языках Индии.