— Странно, — пробормотал Сингх.
— Очень странно. Но слушайте дальше. Потом на даче собралось все правительство. К этому времени личная официантка Сталина, Мотя Бутусова, сама поставила диагноз: «его хватил удар». Обслуга и охрана считали, что надо вызвать врача. Но министры, окружившие неподвижное тело, заявили, что нельзя сеять панику. Берия без конца твердил, что со Сталиным ничего не случилось, он «просто спит». Потом правительство пошло на недопустимый, с медицинской точки зрения, шаг: министры сами отнесли больного в соседнюю комнату, раздели и положили в кровать. Без всяких врачей. Я знаю, что после инсульта больного нельзя двигать и уж тем более переносить. При этом врач поблизости был, но его не позвали. А на следующий день, второго марта, приехало несколько членов Академии медицинских наук. Они искали историю болезни, чтобы решить, как дальше лечить Сталина, но так и не нашли: она была в секретном хранилище в Кремле, куда по приказу отца ее запер доктор Виноградов. Когда вечером пятого марта отец умер, его тело увезли и показали уже только в гробу. Берия отдал приказ эвакуировать дачу Сталина в Кунцеве…
— Простите, что перебиваю. Берия был министром внутренних дел?
— Да, но он командовал и КГБ.
— Продолжайте, это просто невероятно, и еще раз простите, что перебил.
— При эвакуации дачи всю мебель вывезли, людей уволили, комнаты опечатали. Всем нам, кто был там, когда отец умирал, строго-настрого приказали молчать. Словно никакой дачи никогда не существовало.
Официальное заявление правительства было лживым: мол, Сталин скончался в своей квартире в Кремле. Брат Василий знал куда больше меня и в день, когда отец умер, якобы встречался с иностранными журналистами, чтобы сообщить им, как правительство во главе с Берией помогло отцу умереть. Его сразу же арестовали, а потом… тоже помогли умереть.
— А как умирал ваш отец?
— Тяжело. Ужасно. Он задыхался, пытался глотнуть воздуха. Это невозможно описать! И никакой укол, никакая таблетка не могли облегчить его страдания. И знаете, что я думаю? — прошептала она почти неслышно. — Интуиция мне подсказывает, что Берия отравил отца, что это был заговор против Сталина.
— А причина?
— Незадолго до этого отец привез из далекой провинции какого-то молодого человека и быстро продвигал его по службе. Это всех раздражало. Ясно было, что отцовский любимец вот-вот возглавит Верховный Совет. А Берия спал и видел, как бы стать преемником Сталина.
— Вы тоже в это верили?
Светлана кивнула.
Рядом появилась уборщица с ведром и мокрой тряпкой, намотанной на швабру, и принялась мыть пол, тихонько напевая «Широка страна моя родная». Индиец проговорил задумчиво:
— Тяжкая, ужасная смерть. Так я и предполагал…
Они посидели молча. Когда уборщица ушла, оставив после себя запах хлорки, Светлана не удержалась и спросила:
— Почему вы так и предполагали?
Сингх медлил, отвечать ему не хотелось, но Светлана настаивала.
— Простите за бестактность, речь ведь о вашем отце, но мы, индуисты, верим, что добрый человек умирает легко, его душе ничто не мешает расстаться с телом.
— Да, понимаю. Нет, пожалуйста, не извиняйтесь, вы меня ничуть не оскорбили. Индуистская вера права: моему отцу далеко было до доброго человека. Но ко мне он относился хорошо… правда, только пока я была маленькой, да и то не все время. Со смерти Сталина миновало уже десять лет, но в России его по-прежнему ненавидят десятки миллионов людей. Он ведь отправил на казнь и в тюрьму даже наших ближайших родственников! Так что, как видите, просить прощения вам не за что.
— А вы? Как вам… — он не закончил фразу.
— Мне от этого очень тяжело, не скрою. Он был моим отцом, иногда относился ко мне с нежностью, называл воробышком, сам приносил мне розы или велел их мне посылать. После смерти жены… то есть когда умерла моя мать… я осталась единственной, кого он любил. Точнее сказать — единственной, кто вообще у него остался. Хотя я его чем дальше, тем больше старалась избегать, потому что рядом с ним меня охватывал страх.
Они еще немного посидели молча, а потом пошли к ее палате.
У двери они остановились. Оба не знали, что сказать.