— Так что скажешь, Уэс? Было совсем плохо?
— Нет, плохо не было. Просто… Почему, бога ради, ты вечно говоришь о России? Россия — враг Америки, оставь ее в покое.
— Россия — это то, что я знаю. А врага надо знать! В Принстоне мои размышления о России были всем интересны — и студентам, и преподавателям. После лекций мне несколько раз стоя хлопали!
— Мы не студенты, хотя пара десятков их тут и была. Ты уже пять лет живешь в Америке, ты замужем за американцем, твоя дочь — американка, ты попросила для себя американское гражданство и получила его. Ты захотела новое имя. Так неужели ты не можешь перестать быть русской? Ты просто не хочешь быть такой, как мы. Ты постоянно пытаешься чем-то от нас отличаться. Вот моя первая жена, та наоборот…
Когда они пришли домой, Уэс торопливо схватил несколько книг и отправился в мастерскую.
Скоттсдейл, Аризона
17 января 1972
Дорогая Марина,
кажется, я вступила в новый этап жизни. Это всего лишь ощущение, но я прислушиваюсь к своим инстинктам и иногда верю им даже больше, чем объективным аргументам.
Сегодня утром Уэс пришел из мастерской, где ночует, к нам домой на завтрак. Да, в виде исключения нам было разрешено позавтракать дома, а не со всеми остальными в общем зале, где члены семей редко сидят вместе. Думаю, иногда он завтракает дома просто потому, что любит читать за едой газеты. В общей столовой это запрещено. Ночью я плохо спала — опять мрачные сны и приступы паники. Но об этом я напишу как-нибудь в другой раз. Сейчас же я упоминаю об этом только для того, чтобы объяснить: из-за бессонной ночи мои чувства были обострены. Во время завтрака я хорошенько присмотрелась к Уэсу. И, чтобы скрыть улыбку, начала старательно помешивать кофе, хотя он был без сахара. Да, нынче утром я увидела его таким, каков он есть: привлекательный мужчина, безукоризненно одетый, с безупречной прической, симпатичный, скучный, корректный и совершенно обычный.
Я смотрела на него и думала о том, что плачу его долги и трачу огромные деньги на содержание фермы его сына. Я хотела быть счастливой. Хотела? Нет, я и сейчас мечтаю о счастье, о доме, о спокойной тихой семейной жизни. Ради этого идеала мне не жалко денег моего фонда, который беднеет с каждым днем. Иногда я вспоминаю слова, которые прошептал на моей свадьбе Алан Шварц: «За деньги любовь и счастье не купишь!»
Твоя Света.
Скоттсдейл, Аризона
2 февраля 1972
Дорогая Марина,
если бы ты знала, сколько всего случилось с тех пор, как я тебе писала! Здесь, в Аризоне, я кажусь себе узницей, и единственная моя радость — это принятие ванны в вечерние часы, когда садится солнце. Оля в это время еще в садике. Во всем доме — низкие потолки, потому что архитектор Райт был невысоким и потолки делал под себя, так что все тут ходят сгорбившись… окна маленькие, света мало, и только ванная бывает по вечерам залита оранжевым светом. Я купаюсь в воде и в солнце, пою, иногда даже танцую. Недавно после полуденного кофе я принялась искать в ванной чистое полотенце, новое, голубое, с вышивкой, подарок Уэса. Я точно помнила, что утром меняла полотенца, но это никак не могла найти. Я осмотрела все шкафы, все уголки, даже кусты и деревья. А потом решила заглянуть в мусорный бак. И нашла новое полотенце именно там! Как оно туда попало, было для меня загадкой.
Ночью мне опять приснилось, что я — индуска с тяжелым сосудом на голове. Он качается, но я обязана удержать его, в нем — моя жизнь.
Об истории с полотенцем я Уэсу не рассказала. Постирала его, погладила — и утром оно опять висело в ванной.
— Оно хорошо впитывает? — спросил Уэс.
— Это — мое любимое полотенце, — ответила я.
Уэс коснулся губами моих волос и ушел.
Ближе к вечеру, когда солнце опускалось за горизонт, я по обыкновению долго нежилась в ванне. Но когда я протянула руку за полотенцем, его на месте не оказалось! Я кое-как оделась и побежала к одному мусорному баку, ко второму, к третьему. Я отыскала его на другом конце кампуса, среди мусора. Я была уверена, что схожу с ума. Через несколько дней полотенце опять пропало и нашлось в корзине для грязного белья. В конце концов, я рассказала обо всем Уэсу. Должна признаться, тон у меня был немного виноватый; не знаю почему…
Муж усмехнулся:
— Тебе надо лучше следить за вещами!
И ушел своей обычной кошачьей неслышной походкой.
А у меня стали пропадать и другие вещи: новая чистая тетрадь в кожаном переплете и блокнот, полный записей, бумага для письма, конверты, ручка, книга — эссе Стендаля…