– Йен, ты такой щедрый, – прерывая молчание, сказала Талия. – Мой дядя всегда был беден, как церковная мышь, а ты вдруг неожиданно сделал его таким богатым, что он даже не в силах осмыслить этого!
– Богатым? – усмехнулся Йен, – дорогая, несколько золотых монет – это еще не богатство.
– Для моего дяди – как, впрочем, и для меня, – это богатство, – сказала Талия, обнимая Йена.
– Одно я знаю наверняка. Больше ему не придется никогда в жизни чистить трубы, – сказал Йен.
– Может быть, – сказала Талия. – Но я сомневаюсь, что он сможет больше не работать. Трубы – это его жизнь. Я уверена, что мы еще не сядем на корабль до Аделаиды, как он опять примется чистить трубы.
Йен с недоверием посмотрел на Талию, но ничего не сказал. Где-то в глубине души он думал о дяде то же самое. Кажется, это человек своих привычек. Он не из тех, кто будет бездельничать, когда другие делают то, что он может сделать лучше.
– Йен, мне очень грустно, что не удалось повидаться с сестрой, но я счастлива, что она попала в хорошую семью, – произнесла Талия. – Пока я тревожилась за ее судьбу, она была в полной безопасности со своей новой семьей.
Талия помолчала, потом задумчиво посмотрела на Йена.
– Дорогой, я сомневаюсь, что мне когда-нибудь удастся увидеть Вайду. Официальное удочерение всегда связано с секретным оформлением бумаг. Единственное, что мне известно, это то, что ее увезли в Сан-Франциско. Сан-Франциско – большой город?
Талию пробрала дрожь, когда вместо ответа Йен нахмурился. Этого ответа было достаточно. И, кроме того, Талия поняла, что, может быть, уже никогда не увидит свою сестру. Но ей было достаточно уже того, что Вайда жива и, похоже, о ней заботятся. Ведь все могло сложиться по-другому. События могли закончиться трагически для них обеих. Но вместо этого каждая из них нашла свое счастье в разных уголках мира!
Талия посмотрела на чаек. Из-за ветра они не летали, а бродили по берегу. Йен обнял ее и повел назад в их номер. За ними закрылась дверь.
– Завтра мы поплывем назад, в Аделаиду, – хриплым голосом сказал Йен, расстегивая пуговицы на платье Талии. – Но сегодня ночью мы будем одни. Эта ночь наша, Талия, только наша!
Талия потянулась к Йену. От его теплого, томительного поцелуя она ощутила слабость. Он поднял ее на руки и понес на кровать. Дыхание Талии превратилось в долгий и мягкий стон, когда Йен спустил с ее плеч платье. Руки Йена коснулись ее груди…
Глава 31
Несколько месяцев спустя.
Австралия.
На восьмом месяце беременности Талия вразвалочку расхаживала по кухне своего нового дома. Она поднесла ладонь к горлу, чувствуя, как оно сжимается от привычного приступа тошноты. Долгое морское путешествие казалось чистым наказанием. Большую часть времени она провела на палубе, свесив за борт голову, вместо того, чтобы находиться в каюте рядом с Йеном. Только в море, спустя несколько недель, Талия поняла, что беременна. И теперь, наконец, она с радостью ощутила под ногами твердую почву, однако приступы тошноты продолжались уже не только по утрам.
Она прислонилась спиной к кухонному столу, спрятала лицо в ладонях, бледнея от нового приступа. На этот раз она была уверена, что не сдержится. При каждом приступе ее желудок, казалось, разрывался на части.
– Тебе не лучше сегодня утром? – спросила Эва, входя в кухню с подносом грязной посуды после завтрака. Она поставила поднос рядом с тазом с мыльной водой и повернулась к Талии, нервно теребя подол фартука. – Что мне сделать, Талия? Может быть, помочь тебе вернуться в постель?
Талия тяжело сглотнула, тошнота немного отступила. Она взглянула на Эву, замечая беспокойство и заботу в ее взгляде.
– Я чувствую себя прекрасно, – успокаивающе улыбнулась Талия. – И не собираюсь ложиться в постель. Мне до смерти надоело по полдня валяться в кровати. Хочется полностью насладиться своим новым домом.
Потирая руками покрасневшие щеки, она подошла к окну и выглянула во двор.
– С трудом верится, что мы, наконец-то, здесь, – задумчиво произнесла Талия. – Все эти долгие месяцы на корабле я почти забыла о Беркуте и его друзьях и о том, что они готовят дом к нашему возвращению. Как замечательно они все устроили! Цветы вокруг! Они подумали обо всем, Эва. Обо всем.
Эва подошла к Талии.
– Это я посадила для тебя цветы, – гордо сказала она, – такая леди, как ты, достойна цветов! Мне хотелось удивить тебя.
Талия благодарно сжала Эве локоть: – Мне бы следовало догадаться, что это ты посадила цветы и повесила кружевные занавески на всех окнах. Ты сделала мое возвращение таким и приятным.
– Я рада, – смущенно покраснев, склонила голову Эва.
Талия положила руки на свой большой живот и улыбнулась, почувствовав ладонью толчок малыша.
– Эва, если ты не против, помой, пожалуйста, посуду, пока я буду собирать яйца, – сказала она. – Мне необходим глоток свежего воздуха. Я так устала от тошноты и головокружения, сопровождающих мою беременность.
Эва вслед за Талией засеменила к черному ходу.
– Думаю, тебе лучше вернуться в постель, – суетилась она. – Ты получишь сколько угодно свежего воздуха, если откроешь окна в спальне.
Глубоко вздохнув, Талия открыла дверь и вышла на широкое крыльцо.
– Эва, у меня впереди еще целый месяц беременности, и я не намерена провести его в кровати, – упрямо заявила Талия. – Доктор говорит, что все мои ощущения не принесут вреда ребенку.
– Талия… – вздохнула Эва, не произнося больше ни слова, когда Талия, взяв корзину для яиц, сошла с крыльца и решительно направилась к амбару.
Эва покачала головой и, пожав плечами, вернулась на кухню. Она принялась за мытье посуды, напевая под нос веселую мелодию, довольная тем, что, наконец, у нее есть дом и люди, которые искренне заботятся о ней. Те долгие месяцы, пока не было Талии, казались самыми нескончаемыми в ее жизни.
Но сейчас Талия с нею!
И все кажется таким великолепным!
Запыхавшись, Талия, наконец, добрела до амбара. Хотя и было еще только раннее утро, и ярко светило солнце, в амбаре было темно и холодно. Он больше напоминал пещеру, с чердаком, доверху заполненным сеном.
Под сеновалом одну часть занимала конюшня, другая была уставлена ящиками для наседок.
Талия взяла фонарь и зажгла его, затем двинулась вглубь амбара, туда, где кудахтанье кур говорило о том, что несушки все еще откладывают утренний запас яиц.
Сердце Талии сжалось от страха, когда она вдруг заметила краем глаза какое-то движение, а потом разглядела человека, стоявшего в тени. Она повернулась лицом к мужчине, сердце колотилось.
– Кто здесь? – испуганно спросила она. – Что вам нужно?
Человек не шевельнулся. Талия могла различить только очертание его фигуры на фоне стены. Она медленно подняла фонарь и, с облегчением вздохнув, снова опустила его.
– Да ведь это Кеннет, – сказала она глухим голосом. – Что ты здесь делаешь и зачем прячешься? Ты меня очень испугал.
Кеннет Оззер вышел из полумрака.
Талия внимательно осмотрела его и заметила, что он не улыбается. Его ребячество, казалось, превратилось во что-то зловещее. В глазах Кеннета появилось что-то дьявольское.
Потом ее взгляд скользнул вниз, и она почувствовала, как по венам разлился внезапный ледяной холод. В свете фонаря Талия увидела ствол пистолета, направленный на нее.
– Кеннет, что ты делаешь здесь с пистолетом? – дрожащим голосом спросила Талия. Она отступила на шаг назад. – Держись от меня подальше, Кеннет. Что в тебя вселилось? Зачем ты это делаешь? Я думала, что ты друг. Йен поверил тебе. Он дал тебе работу.
– Йен не знал, что мне больше по душе грабежи, – сказал Кеннет, и его рот скривился в ухмылке, – наверное, я забыл сказать ему, что был бушрейнджером до того, как стал у него мальчиком на побегушках. – Он сделал шаг навстречу Талии. – Удивлена? А? Что я не тот кроткий мальчик, каким казался тебе?