— Никогда, — тон звенящего голоса понизился до злобного шипения. — Слышишь, никогда я не перестану сопротивляться тебе, заносчивый…
Страх серьезно обидеть его побудил осечься на полуслове и поднять чуть напуганный взгляд.
— Монстр?
— Нет.
— Я чудовище, Лея, — вкрадчиво прошептал Детлафф, наклоняя голову к моему виску, от чего сердце замерло, а выдох застрял в груди спазмом. — Никогда не забывай этого.
Он вновь усмехнулся, едва не касаясь губами волос и отпустил мою ладонь. Надувшись от возмущения, я зашагала вперёд, всем своим видом демонстрируя крайнее раздражение.
Мы шли по залитой теплым, закатным солнцем брусчатой дороге, через площадь Анны-Генриетты в направлении самого дорого квартала Боклера, где и расположилась усадьба госпожи Орианы.
— Как вы встретились с этой вампиршей? — наконец душевное равновесие вернулось, позволяя разуму взять верх над глупыми обидами.
— Она брукса, — пояснил Эретайн, снисходительно глядя на меня с высоты своего роста.
— Что это значит?
— Одна из разновидностей, как катакан или экима.
— А ты?
— Высший, Первородный вампир. Это мы создали когда-то всех остальных.
— Обеспечили мастеров ведьмачьего цеха работой?
Он усмехнулся и взял меня за руку, снова властно сжимая ладонь так, чтобы однозначно дать понять, что и в этот раз сопротивление будет бесполезным.
— Есть несколько Первородных кланов и далеко не все они желают жить в мире с местными, не высовываясь без лишней надобности. Раньше, когда нас было гораздо больше, даже горели костры войн между семьями. Мы с Регисом увлеченно участвовали в них.
— На чьей стороне?
— Я — людей, он — вампиров. Наш господин Терзиефф-Годфрой был весьма кровожаден, Лея.
Детлафф вновь скосил взор на меня, усмехаясь неподдельному удивлению.
— Что же поменяло вас местами?
— Его — женщина, меня — друг.
— Как звали твоего друга, что заставил разочароваться в людях?
Суровый облик вампира просветлел и смягчился. Воспоминания о собрате были несомненно приятными для него, что легко иллюстрировал отблеск подлинного счастья, скользнувший по грубому лицу, придавая ему налет задумчивой меланхолии.
— Адриан Лафайет, — низкий тон рокочущего голоса дрогнул, словно произнеся имя побратима вслух, Детлафф осквернил его память. — Мы оба были молоды, горячи и безрассудны, потому часто ввязывались во всякого рода неприятности.
Эретайн вдруг внезапно погрустнел, на грубое лицо вернулась прежняя безразличная отстраненность.
— Твой друг погиб?
— С чего ты взяла? — он повернул голову и скользнул жёстким, сосредоточенным взглядом по мне. — Убить высшего вампира может только соратник. Такой же вампир.
— Ты говоришь о нем: «был».
Прозрачный взор стал ярко алым. Спутник сжал мои пальцы до хруста костей, даже не замечая причиняемой боли, черты лица его стали резкими, злыми, жестокими.
— Я сам убил своего друга.
— Мне жаль. У тебя наверняка была весьма веская причина. — Ничего лучшего придумать не получилось, да и по правде говоря, я не знала, как утешить в такой ситуации. Самым приемлемым выходом было просто замолчать, что и пришлось сделать.
— Не хочу унижаться оправданиями. Мои поступки, правильные они или нет, остаются только моими. Это тюрьма в которой не может быть помилования.
Дальнейший путь мы продолжили в молчании. Постепенно крупная ладонь расслабилась, позволяя чуть высвободить онемевшую руку.
Скоро впереди показалось поместье Орианы. Хозяйка радушно вышла навстречу, нежно обняла Детлаффа, чуть дольше положенного задержавшись руками на его широких плечах и дружелюбно кивнула в мою сторону, словно конфликта вовсе и не было. Ее лицемерие злило. Чего добивается эта брукса? Боится гнева Эретайна по поводу меня? Или может считает, что человеческая девка совсем не повод надолго заострять внимание? Вот только покровитель так определенно не думал… Или мое заинтересованное сознание вновь выдавало желаемое за действительное?
Вампиры непринужденно беседовали устроившись на террасе, а я медленно прогуливалась вдоль увитых плющом перил, ощущая себя ненужной, игрушкой забытой ребенком на улице.
— Почему ты взялась помогать Филиппу? — лицо Детлаффа ничего не выражало, будто тема, затронутая им так внезапно, не отличалась от всех обсуждаемых ранее ни на кнат.
— Не подумай только чего дурного! — замахала в притворном ужасе вампирша, нежно улыбаясь при этом. — Лея осталась без твоей поддержки, а ее запах во всем Боклере услышать можно. Я решила, что покровительство влиятельного вампира пойдет ей на пользу, а юный Мурлегем просто умолял принять участие в качестве посредника, поскольку мы близки с тобой и Регисом.
— Мейлея принадлежит мне и находится под моей защитой и опекой. — Эретайн спокойно покачивал вино в прозрачном бокале, взирая внимательным взглядом на собеседницу.
— Рада слышать, что ты вновь обрёл стаю. — Лучезарно улыбнулась Ориана, демонстрируя крайнюю степень доброжелательности.
— Только планы Филиппа включали скорее меня, чем ее. — Наклонил голову в знак почтения к высказанной сердечности, вампир.
— Ты ведь покинул Боклер? — непонимающе подняла изящные брови хозяйка.
— И тем не менее.
— Что ж, мне легко понять спесь этого юноши. Звание полукровного статус не красит, но глупо было бы полагать, что ты оставишь пощечину без отмщения.
Детлафф снисходительно улыбнулся, опуская взор в свой кубок.
— Хотя технически в венах мальца и течет бессмертная кровь, ведь Винсент — чистокровный вампир, хотя и не Первородный, однако все же победа в таком поединке весьма сомнительна.
— Считаешь, что Филипп хотел спровоцировать дуэль и попытаться убить тебя? — ошарашенно произнесла рыжеволосая бестия, опуская безвольной рукой бокал на стол. — Это никогда не одобрили бы ни кланы, ни Скрытый.
— Подобный подвиг предаст исполнителю такую значимость, что при всем недовольстве, остальные станут его бояться… А Скрытый все меньше интересуется жизнью по ту сторону пещеры. Он хочет домой, остальное не имеет для него значения.
— Отчасти ты прав, конечно. Но силы несомненно не равны.
— Если не вывести меня из равновесия, спровоцировав бешенство, — больше себе произнес Детлафф. — Тогда шанс мог бы представиться.
— Неужели Филипп решился на подобное?
— Отваги Мурлегемам не занимать. Вспомни, как ринулся Винсент на защиту вновь обращённой возлюбленной от гнева амбициозного отца.
— О да! Хагмар был в бешенстве! Единственный сын выбрал в жены смертную женщину, да ещё и обратил ее в себе подобную, — брукса мечтательно закатила глаза, словно была свидетельницей описываемых событий.
— Бойня вышла кровавая. Казалось Первородный готов истребить всех: и людей и вампиров разом, — усмехнулся воспоминаниям Детлафф с некоторым налетом превосходства, из чего я сделала вывод, что он участвовал в перепалке, а Ориана — нет.
— Сенклер как-то рассказывал мне о тех событиях, но подробностей новообращённый не знает разумеется.
— Конечно. Война случилась задолго до вашего с ним рождения, — вампирша неприязненно скривилась, при упоминании своего статуса. — У Хагмара были все шансы стать королем, сплотить нас под своими флагами, если бы не дикая кровожадность, направленная и на собратьев в том числе. Он не знал границ спесивого высокомерия.
— Это ты ведь заточил главу клана Мурлегем в клетку тогда?! — Ориана чуть кубок не выронила от возникшей внезапно догадки.
— Да. Хотя подвиг не был единоличной заслугой, нас было много, а армия Хагмара наводила ужас, стоило ему подать сигнал к атаке… и все же мы победили. Участь поверженного властителя прискорбна: голодать веками в двимеритовой тюрьме, без права помилования. А какой позор для высокомерного Первородного.