Первое и самое главное — мы ни разу за все последнее время не ругались и не доставляли друг другу неприятностей. Выслушай кое-что, и это я готов повторять тебе всю оставшуюся жизнь: я люблю тебя.
Я и сам хорош, я не отрицаю. Все, что я тебе наговорил... Я долго ждал, чтобы ты забыла Иана. Я до сих пор не могу понять, при каких обстоятельствах мы встретились... все это кажется мне каким-то недоразумением... Как я могу судить о тебе по этому пустяковому случаю, зная тебя на протяжении всего этого времени? — Он крепче взял ее за руки. — Ты была такой смелой, такой заботливой и любящей. То, что ты сделала с детьми, выше всяких похвал. Ты — женщина того же калибра, что и Ранги. Мы все делаем ошибки. И я благодарен Богу, что ты сделала свою. Я тебя не отпущу.
Неудержимая волна захлестнула Фиону. Все в ней пело. Она взглянула на Эдварда.
— Так, значит, время оправдало меня, — воскликнула она и от всей души засмеялась. — А теперь, Эдвард, выслушай меня. Иан бросил меня вовсе не из-за того, что я отправилась на эту сумасшедшую вечеринку. Он сказал мне об этом утром. Он приехал на три дня раньше, чтобы сообщить мне, что любит Матти и что они уже поженились. Вечером была их свадьба. Я не могла оставаться одна в квартире. Я понимала, что, если просижу еще полчаса, никуда не пойду, но я была в шоке. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Мужчина пошел бы и напился, ты же понимаешь это, Эдвард?
— Конечно, понимаю, — горячо воскликнул Эдвард. — Все эти глупости, что я говорил тебе... никогда не прощу себе. Но послушай, Фиона, ты сказала, чтобы я прежде узнал все. Что ты имела в виду? Прежде чего?
Он смотрел на нее не отрываясь — весь внимание. Сумерки рассеивались: всходила луна. Ее бледный свет сочился сквозь ветви деревьев. Фиона говорила еле слышно, и он нагнулся к ней.
— Прежде, чем признаться что я люблю тебя, Эдвард.
Она приникла к нему,
— О, Эдвард, Эдвард. Любовь моя!
Наступило молчание. Фиона в объятиях Эдварда наконец знала твердо и определенно: он ей доверяет. Она подняла лицо, и Эдвард засмеялся и поцеловал ее.
— О, как же я измучился за это время — так мечтая о тебе, так желая тебя... каждый раз осаждая себя напоминанием, что ты не та, чем кажешься. Я был окончательно сбит с толку тем, как восприняли тебя дети и тем более Труди.
Но у меня хватало всяких треволнений. Помнишь тот вечер, когда я открыл дверь, а вы там с Эндрю целуетесь.
— Эдвард! — Фиона с негодованием посмотрела на него. — Ничего такого не было. Это он целовал меня. А это большая разница. Он застиг меня врасплох — тут уж ничего не поделаешь. А ты сделал то же на следующий вечер, только я... — Она смутилась.
— Ты... Ах да, понял, ты тоже поцеловала меня в ответ. А я так расстроился, я решил, что ты просто развлекаешься... О, Фиона! — Он поцеловал ее снова и почувствовал ответный поцелуй. — Может, хватит с этими воспоминаниями? Что было, то было.
— Да, — горячо подхватила Фиона. — Пора со всем этим покончить.
Его пальцы нащупали пять родинок на ее щеке.
— Если б только знала, как часто я хотел их поцеловать.
— Представляю. Я по себе знаю. Что за несчастная участь у всех влюбленных.
— А потом я стал видеть все в черно-белом цвете. И знаешь с какого момента? Когда отослал кулон Иану.
— Ты поступил замечательно.
— Надо было сделать копию письма. Тебя бы это убедило. Я написал ему, что это его потеря, мое приобретение, что я своей будущей жене подарю все ювелирные украшения, которые она только пожелает. Возможно, это тебя убедит... Я сразу же отослал тот зеленый камень, что принадлежал Ранги. Тебе дети не показывали? Коко-тангивай — нефрит. Он вернулся из Греймута, где его отполировали и оправили, — прямо перед землетрясением. — Он сунул руку в карман и извлек оттуда маленькую шкатулку.
Что-то серебристое блеснуло в слабом лунном свете. Фиона посмотрела на изысканные жадеитовые кулон, серьги, браслет и брошь, напоминающие своим отливом оперение птицы туи.
Я куплю тебе бриллианты, когда поедем в Данидин, но я не мог удержаться от этого. — Он вынул маленький футляр для кольца и открыл его.
Фиона даже вскрикнула от восхищения:
— Не надо бриллиантов, Эдвард. Этот зеленый камень настоящее новозеландское сокровище.
— Ну и хорошо. Не надо будет никуда ездить. У нас и так времени в обрез.