– А мне всё равно, – думал он, машинально останавливая автомобиль у почтового отделения, которое только, что открылось, – опустошу абонентский ящик, наверняка уже пришли мои журналы.
Достав из ящика два журнала «За рулём» и «Хирургия» он нагнулся за упавшим конвертом.
– Странно, кто это мне пишет, я никому не давал номер своего ящика, – Илья сел за пустующий столик в зале почты и, посмотрев на обратный адрес, удивился ещё больше. В обратном адресе значилось: г. Санкт-Петербург, почтовое отделение №
а/я 59. Реклама, – подумал он и хотел, не раскрывая выбросить конверт. Но помедлив, всё-таки открыл его.
«Здравствуйте вы вероятно удивитесь, получив моё письмо. Мы с вами не знакомы. Никогда нигде не встречались. Поэтому вы вправе порвать его и выбросить… – Илья хотел сразу сделать то, что и советовал отправитель, но посмотрев на часы, решил прочесть послание до конца, – нам с вами совсем, неважно знакомиться, потому что мы никогда не встретимся. Чтобы долго вас не интриговать напишу, почему именно вы получили моё письмо. После перенесённого горя мне пришлось обратиться к психологу. Она и посоветовала мне излагать свои мысли на бумаге, потом сжигать или рвать всё написанное. Но я почему-то решила отправить его незнакомому адресату. Ведь мысль, изложенная на бумаге это живая субстанция, а значит, её нельзя сжигать, рвать, одним словом убивать».
– Что за бред? Мне ещё не хватало сумасшедших, – подумал Илья и бросил обычный тетрадный листок в клеточку на стол. Достав сигареты, но опомнившись, что здесь не курят, взял опять письмо в руки, – почерк красивый, почти каллиграфический. Сумасшедшие, наверняка пишут по-другому, и излагает вроде складно. Ладно, у человека горе. Но это точно женщина, – определил он и продолжил чтение.
«А почему именно на ваш ящик я отослала своё послание, вы наверняка и сами догадались. Да, мой абонентский ящик тоже под номером пятьдесят девять.
Думала, сейчас сяду и напишу всё, всё быстро и обстоятельно. А вот взялась за ручку и что-то мысли разбежались. У меня за окном дождь. Обычная погода для нашего города. Знаете, я раньше до… любила солнце и всегда радовалась его появлению. А теперь мне неловко жить под тёплыми лучами. Улыбаться рассвету. Мне стыдно жить, потому, что мой сын не видит этого солнца, он теперь никогда не порадуется его теплу, не улыбнётся первым солнечным зайчикам, за которыми мы с ним гонялись по квартире, смеясь и радуясь солнцу. Потому что моего сына уже нет, и никогда не будет со мной рядом. Я никогда не уткнусь лицом в его светлую вихрастую макушку, никогда не загляну в его карие глаза. Представляете, он был белобрысым мальчиком с тёмно-карими глазами. Был. Был. Меня убивает это слово!
Простите. Я не хочу жалости, но мне правда трудно порвать то, что я вам сейчас написала, порвите вы и забудьте, забудьте».
Илья проглотил ком в горле и глаза его заблестели от слёз. Быстро сунув письмо в карман пиджака, он выскочил из помещения. Дома его ждала тишина. В прихожей ещё остался запах женских духов, на кухне кастрюли с обедом. Сделав крепкий кофе, Илья вышел на лоджию, сел в кресло и закурил.
– Странно, что это письмо пришло именно мне. Мне, у которого тоже никак не затянется рана от потери, – он вспомнил своего сына, весёлого шаловливого мальчугана. Вскрытие ничего не показало. Просто остановилось сердце. Взяло и перестало работать и не пожалело ни его мальчика, ни самого Илью, ни жену. Сердце сына остановило и их жизнь.
– В принципе жизни сейчас никакой нет. Есть существование. Механическая работа. Еда, для того, чтобы были силы работать. Работа, чтобы продолжать существовать. А так нельзя. В моей работе нельзя существовать. Я должен на ней гореть. А гореть нечем, запасы сил на исходе.
Илья теперь, как обычно, рано лёг спать, чтобы не встречаться с женой, которая всё равно вернётся как можно позже, надеясь на то, что Илья уже спит.
Санкт-Петербург
Из районного ЗАГСА Алла вышла вместе с уже бывшим мужем. Он предложил ей развестись, она не была против, потому что уже как несколько месяцев он жил у своей матери. А может так говорил, а жил у новой избранницы, которая ждала его в автомобиле, и к которой он с радостью ринулся, кинув Алле на прощание: – Без обид, ладно?
– Без обид, – ответила Алла безучастно, – да и обижаться ей было не на что. Муж не претендовал на их квартиру, так как она досталась Алле от родителей. Да и к вещам он всегда относился ровно. Он просто собрал свой чемодан и попросил оставить ему автомобиль.