В тот год первое апреля был еще довольно холодным днем. Все ходили в зимнем, в школе еще во всю работала раздевалка, а дежурные проверяли сменку, хоть на улице было сухо.
Розыгрыши и издевки начались с самого утра: подброшенные в портфель дохлые мыши, раздавленные тараканы в тетрадках, подложенные на стул кнопки и нарисованные неприличные картинки на обложках учебников, которые владельцу приходилось долго и усердно замалевывать пока эти художества ни увидели, ни учителя, ни родители. Но это было обычной практикой и с первым апреля, в общем-то, было никак не связано. С розыгрышами было сложнее. Хороших идей не было, поэтому в ход шли любые. В основном, предупреждения друг друга об отмене уроков или вызове к директору. Все сильно напрягались, но выдумать что-то более стоящее, никто не был в состоянии. А время шло, урок сменял урок – день проходил без изюминки.
И вот на перемене в коридоре собралась компания из тех самых «заводил»: три мальчика и девочка. Один из мальчиков, придумавший наконец, как ему казалось, великолепный розыгрыш, рассказывал о своей задумке всем остальным. Реакция была разной.
– Да ты что?! Так нельзя, – сказала девочка.
– А что такого-то?! – удивился автор идеи.
– Ты не понимаешь?
– Нет.
– Да это же просто подло!
– Ну, почему сразу подло? – вступился за автора другой мальчик, – Это же шутка, и всё.
– Это не шутка, это… это… Так нельзя!
– А что такого-то?! – не унимался автор идеи.
– Я согласен, так нельзя. Это подло. Я в этом не участвую, – поддержал девочку третий мальчик.
– Я тоже, – сказала девочка.
– Ну, как хотите… Тоже мне… – сказал придумавший розыгрыш мальчик. – Пошли быстро, пока перемена не закончилась, – обратился он к поддержавшему замысел мальчику.
Витя сидел в классе за своей партой и рисовал. Он уже разложил учебник, тетрадь и ручку и теперь рисовал в специальной тетради, которую всюду носил с собой. Когда в класс вбежали два запыхавшихся одноклассника, Витя даже не поднял в голову. На перемене обычным делом было, когда кто-нибудь залетал в кабинет или наоборот выбегал из него, и все это всегда сопровождалось криками, смехом и звуком сдвигающихся с места парт.
– Чушка, Чушка! Слушай! – затараторили вбежавшие.
У Вити в классе было прозвище «Чушка». Он к нему привык настолько, что в школе откликался на него быстрее, чем на свое имя. Но сейчас он не сразу поднял голову, что-то дорисовывая в своей тетради. Мальчики подбежали к нему.
– Чушка, да послушай ты! Мы только что узнали! Твоей матери дома плохо! Она…
Они не успели договорить, как Витя выскочил из-за парты и побежал, оставив ранец и разложенные на столе учебники и тетради. Витя сбежал по главной лестнице, чуть не сбив учительницу по биологии.
– Чущин, остановись! Стой, я кому сказала, – кричала вслед биологичка.
Но Витя ничего не слышал. Он выскочил на улицу и побежал домой, в одной школьной форме, в сменке, выдыхая на бегу клубы пара в промозглый весенний воздух, не чувствуя ни холода, ни подвоха.
Для сбора выпускников по случаю двадцатилетия выпуска было выбрано уютное кафе неподалеку от школы. Изначально, хотели начать мероприятие в самой школе, а только потом перебраться в кафе. Но потом подумали, прикинули и решили собраться сразу в кафе, чтобы исключить возможную организационную путаницу. Думали и прикидывали, конечно, те немногие, кто входил в так называемую «инициативную группу». Эти люди взяли на себя всю работу по заказу кафе и сбору всех возможных участников. Возможных, потому что за эти двадцать лет одноклассников разбросало по жизни кого куда и не только территориально. Многие по-прежнему жили все в том же городе, но не только не общались, но даже виделись случайно чрезвычайно редко. А некоторые и вовсе уехали, кто в другой город, кто даже в другую страну. Но и их постарались найти и пригласить. Хотя не все из приглашенных согласились прийти, а некоторые вынуждены были отказаться по каким-то своим сугубо личным причинам. Но основная часть класса всё же подтвердила участие в мероприятии.
Вовремя, разумеется, пришли только люди из инициативной группы. Поэтому пространство вокруг стола, уставленного напитками и закусками к назначенному времени, людьми заполнялось весьма неспешно.