Будучи начинающим сотрудником, я в составе группы начал работать на железнодорожном вокзале. Нужно было находиться на территории станции, наблюдать и видеть людей и, если кто-то походил по приметам или становился «интересным» и привлекал внимание по моему разумению, то я должен этого человека проверить по тем каналам, которые мне даны как оперативнику-розыскнику.
Стояло лето. Люди одевались по погоде: легко и просто. На улице было жарко, и я решил пройтись по тоннелю, где было всегда прохладно. «На пятачке», где стояли носильщики, то и дело хлопали дверями пассажиры, сновали туда-сюда, я остановился понаблюдать за окружающими. Как только диктор объявляла посадку на электропоезд, сотни людей устремлялись по тоннелю на нужную платформу, ну тогда этой толпе на пути не попадайся, могу затоптать. Народ уехал, снова наступило затишье. Смотрю по сторонам, замечаю парня, примерно мой ровесник. Он подходит к носильщику, о чем-то его спрашивает, а тот в ответ кивает. Парень одет был, если приглядеться, то, как будто на нем все было с чужого плеча. Майка с коротким рукавом давно была несвежая, брюки спортивные синие, кроссовки черные и даже без авоськи. Такое впечатление, что человек куда-то пробирается и за своим внешним видом не следит и привести себя в порядок нет возможности.
Думаю, надо проверить паренька. Подхожу и не свожу с него глаз, потому что ослаблять внимание нельзя, он может попытаться уйти, то есть убежать. Достаю, открываю удостоверение и прошу предоставить свои документы. Он в ответ глупо так улыбается, объясняет, что пришел к другу, показывая глазами на носильщика, а документы, мол, с собой не беру, тут мой дом недалеко. Видя, что меня такой ответ не устраивает, он пытается встать за носильщика. Но я уже понял, что будет погоня. И вдруг он срывается с места и бежит вглубь тоннеля в сторону последних платформ. Я за ним, а навстречу нам толпа людей с электрички, пришлось пробиваться через живую преграду, хорошо, людей было не много. Но, если бы и ему не мешали, то он бы ушел от меня, но а так я его настигаю в районе последней платформы. Он валится на бетонный пол, перекатывается, лишь бы я его не касался, но пришлось изловчиться ухватить его за руку и сделать загиб. Это чтобы он почувствовал меня и подчинился моей воле. «Все, все начальник!» — и я все понял. Раз начальник, то уже дело с нами имел, вот мы и разберемся. Подходим к тому носильщику, что с ним разговаривал, и я задаю ему несколько вопросов, при этом крепко держа своего подопечного за руку, больше я ему не доверяю. Носильщик знать его не знает, впервые видит, и я его веду по улице к спецприемнику, в то время он располагался недалеко от вокзала.
Я веду его и лично к нему я не испытываю никакой неприязни, но как к человеку, который пытался от меня скрыться, но у него не получилось, у меня на него уже другой взгляд. Разве невинный человек побежит, находясь среди людей, если его попросили всего-то предъявить документы. Конечно, нет, значит не такой уж он и невинный. По приводу его в спецприемник, я объяснил ему, что не стоит отпираться, а лучше сразу сознаться, если есть какой-то грех на душе. Не тянуть время, рассчитывать все равно не на что, отсюда так просто не выпускают. Да и будь ты, в конце концов, мужиком, умей отвечать за свои поступки.
Вот и парень этот посидел, подумал и решился признаться, что неделю назад он совершил побег из СИЗО (следственного изолятора) крупного сибирского города и пробирается к своим родным на юг. Но, видимо, не судьба, влетел. И такое бывает, и могло быть хуже, но жизнь на этом не закончилась, еще все можно исправить, чего я и тебе желаю. Мной был написан рапорт о его задержании, после чего я отправился на вокзал, а там меня уже хватились: где я, что я. Старшему показал рапорт и объяснил. Все были удивлены, но, в общем-то, довольны, ведь мы работаем вместе в одной группе и делаем одно дело. Через некоторое время из СИЗО, откуда мой побегушник, мне пришла приятная награда: премия двадцать пять рублей, а моему старшему группы Шуру Валерию Семеновичу тоже двадцать пять рублей. Ну, а командиру нашего подразделения Гончарову Ивану Яковлевичу все пятьдесят рублей. Всё справедливо. Вот так я заработал свою первую премию, что же, и это приятно.
Мокрушники