Даниель повернулся, прошёл пять шагов по коридору и остановился перед большой дверью в его конце. Он слышал, как Исаак Ньютон говорит:
– И что мы на самом деле знаем о вице-короле? Положим, он и впрямь переправит его в Испанию – осознаёт ли он его истинную ценность?
Даниель послушал бы ещё, но знал, что Локк на него смотрит, поэтому открыл дверь.
Три больших окна, выходящих на Чаринг-Кросс, были завешены алыми шторами размером с корабельный парус. Их освещало множество свечей в причудливых канделябрах, похожих на обращённые в серебро увитые лианами ветви. Даниелю показалось, что он падает в море алого света; он медленно сморгнул, перебарывая головокружение.
Посреди комнаты стоял стол чёрного, с алыми прожилками, мрамора, за ним, лицом к Даниелю, сидели двое: слева граф Апнорский, справа – Исаак Ньютон. В дальнем углу небрежно расположился Никола Фатио де Дюилье, делая вид, будто читает книгу.
Почему-то Даниель сразу увидел эту сцену подозрительным взглядом Джона Черчилля. Вот сидят дворянин-католик, которому Версаль роднее, чем Лондон; англичанин пуританской закваски, недавно впавший в ересь, умнейший человек в мире; швейцарский протестант, знаменитый тем, что спас Вильгельма Оранского от французского заговора. Сейчас к ним вошёл нонконформист, только что предавший своего короля. Различия, которые в других местах порождали дуэли и войны, здесь значения не имели, их братство было важнее мелочных склок вроде Реформации или грядущей войны с Францией. Немудрено, что Черчилль ожидал от них какого-нибудь подвоха.
Исааку через две недели должно было исполниться сорок шесть. С тех пор как он поседел, внешность его почти не менялась; он никогда не прерывал работу для еды и питья, поэтому оставался всё таким же худым, только кожа с годами становилась всё прозрачнее и отчётливее проступали синие прожилки у глаз. Как многие университетские учёные, он охотно пользовался возможностью спрятать одежду (в его случае, не только ветхую, но и заляпанную и прожжённую реактивами) под мантией, только мантия у него была алая, что выделяло его и в Кембридже, и особенно здесь, в Лондоне. На улицах он её не носил, но был в ней сейчас. Париков он не признавал, и белые волосы свободно лежали по плечам. Кто-то их старательно расчесал. Вряд ли сам Исаак; наверное, Фатио.
Графу Апнорскому за эти два десятилетия пришлось хлебнуть лиха. Раз или два его высылали за убийство на дуэлях, которые для него были делом самым обыденным, примерно как для грузчика – поковырять в носу. Он спустил в карты семейный особняк, потом вынужден был бежать на Континент в разгар преследований по так называемому папистскому заговору. Соответственно, и одевался он теперь строже; к высокому чёрному парику и чёрным усикам носил в целом чёрное платье – обязательные верхний камзол, нижний камзол и штаны, всё из одной материи, вероятно, тончайшей шерсти. Костюм был покрыт серебряной вышивкой, под которую подложили что-то вроде тонких полосок пергамента, чтобы она выступала над чёрной тканью. Впечатление было такое, будто он с головы до ног опутан серебристыми лианами. На нём были сапоги с золотыми шпорами; гарду испанской рапиры образовывал смерч изящных стальных стержней с утолщениями на концах, словно рой комет, рвущихся из сжатой руки.
Фатио был одет относительно скромно: долгополый камзол со множеством пуговиц поверх льняной рубахи, кружевной галстук и каштановый парик.
Они лишь самую малость удивились при виде Даниеля и не более чем естественно возмутились, что он ворвался без стука. Апнор не выказал намерения проткнуть его насквозь рапирой. Исаак, похоже, счёл, что явление Даниеля здесь и сейчас не причудливее других перцепций, предстающих ему в обычные дни (как оно, вероятно, и было), а Фатио, по обыкновению, просто наблюдал.
– Простите за вторжение, – сказал Даниель, – но я подумал, вы захотите узнать, что король обнаружился в Ширнессе – менее чем в десяти милях от замка Апнор.
Граф Апнорский с заметным усилием поборол некое сильное чувство, готовое проступить на его лице; Даниель не стал бы утверждать наверняка, однако полагал, что это – недоверчивая усмешка. Покуда Апнор силился с ней совладать, Даниель продолжил:
– В данный момент при особе его величества находится лорд-постельничий, прочие государевы приближенные, полагаю, сегодня же отправятся к нему. Пока же он лишён всего: еду, питьё и постель пришлось изыскивать на месте. Проезжая сегодня вечером мимо замка Апнор, я подумал, что вы располагаете возможностью обеспечить его величество всем потребным…
– Да, да, – сказал Апнор, – у меня есть всё.