– Мне распорядиться, чтобы послали гонца?
– Я могу и сам.
– Разумеется, мне известно, милорд, что вы можете отправить своих людей, но в желании быть полезным я…
– Нет. Я хотел сказать, что сам отдам приказания, ибо на рассвете выезжаю в Апнор.
– Приношу извинения, милорд.
– Что-нибудь ещё, мистер Уотерхауз?
– Нет, если только я не могу быть чем-нибудь полезен в этом доме.
Апнор взглянул на Ньютона. Ньютон, смотревший на Даниеля, уголком глаза это заметил и заговорил:
– В этом доме, Даниель, скопилось большое собрание алхимических знаний. Преобладающая часть – злостная дребедень. Малая доля – истинная мудрость и должна оставаться в тайне от тех, в чьих руках станет опасной. Наша задача – отобрать одно от другого, сжечь бесполезное и проследить, чтобы всё истинное и ценное оказалось в библиотеках и лабораториях адептов. Я затрудняюсь представить, как вы можете этому способствовать, ибо вы считаете всю алхимию дребеденью и уже продемонстрировали поджигательские склонности в присутствии такого рода писаний.
– Вы по-прежнему видите мои действия тысяча шестьсот семьдесят седьмого года в худшем возможном свете.
– Нет, Даниель. Знаю, вы думали, что действуете мне во благо. Тем не менее я говорю, что случившееся в тысяча шестьсот семьдесят седьмом не позволяет доверять вам алхимическую литературу вблизи открытого огня.
– Хорошо, – сказал Даниель. – До свидания, Исаак. Милорд. Сударь.
Апнор и Фатио несколько опешили от загадочных слов Исаака. Даниель, не теряя времени, откланялся и отступил в коридор.
Они вернулись к разговору, как будто Даниель был слугой, заглянувшим подать чай. Апнор сказал:
– Кто знает, каких мыслей он набрался за десять лет бок о бок с криптоиудеями и краснокожими, которые приносят друг друга в жертву под пирамидами?
– Вы могли бы просто спросить его письмом, – предложил Фатио голосом столь бодрым и рассудительным, что даже Даниелю сделалось тошно, и он отступил подальше от двери. Уже по этим словам можно было заключить, что Фатио не алхимик, а если алхимик, то новичок, не привыкший ещё напускать туман по поводу и без повода.
Даниель наконец обернулся и едва не налетел на человека, в котором по первому впечатлению определил забредшего сюда ненароком весёлого монаха; тот был в длинном балахоне и держал большую глиняную кружку, какие подают в питейных заведениях самого низкого разбора.
– Осторожнее, мистер Уотерхауз. Для человека, который так внимательно слушает, вы слишком невнимательно смотрите, – дружески произнёс Енох Роот.
Даниель вздрогнул и отпрянул. Локк по-прежнему стоял в обнимку с книгой; Роот и был его недавним собеседником. Несколько мгновений Даниель приходил в себя. Роот воспользовался затишьем, чтобы отхлебнуть эля.
– От хозяйских щедрот? – спросил Даниель.
– Что вы сказали? Роот?
– Я сказал, что невежливо пить в одиночку хозяйский эль.
– У каждого своя невежливость. Некоторые врываются в дома и без приглашения встревают в разговоры.
– Я доставил важные новости.
– А я их отмечаю.
– Вы не боитесь, что эль сократит ваше долголетие?
– Вас сильно занимает долголетие, мистер Уотерхауз?
– Оно занимает всякого человека, и я – человек. А кто вы?
Глаза Локка двигались вправо-влево, как на теннисном матче. Сейчас они остановились на Енохе. Тот старательно изображал спокойствие – что совсем не означает быть спокойным.
– В вашем вопросе, Даниель, заключена некая априорная дерзость. Как Ньютон допускает, что есть некое абсолютное пространство, мерило всех вещей – включая кометы! – так вы считаете вполне естественным и предначертанным, что земля должна быть населена людьми, чьи предрассудки обязаны служить мерилом всего сущего; но почему бы мне не спросить вас: «Кто вы, доктор Уотерхауз? И для чего мироздание кишит такими, как вы? Ради какой цели?»
– Напомню вам, любезный, что канун Дня всех святых был больше месяца назад, и я не расположен слушать сказки про нечисть.
– А я не расположен быть причисленным к нечисти и прочим человеческим измышлениям, ибо меня, как и вас, измыслил Господь и тем дал нам бытие.
– Вы исходите презрением к нашим суевериям и домыслам, и всё же вы здесь, как всегда, в обществе алхимиков.
– Вы могли бы сказать: «Здесь, в сердце Славной революции, беседуете с выдающимся политическим философом». – Роот обратил взгляд на Локка, который потупил глаза в лёгком намёке на поклон. – Однако вы никогда не оказывали мне такой чести, Даниель.
– Я видел вас исключительно в обществе алхимиков. Разве нет?
– Даниель, я видел вас исключительно в обществе алхимиков. Однако я знаю, что вы занимаетесь и другим. Например, вы были с Гуком в Бедламе. Возможно, вы видели священников, которые приходят к безумцам. Вы считаете, что священники безумны?