Новое ожидание. Для них оно состояло в том, чтобы стоять и ждать, когда пройдёт время, для меня – становиться жертвой кровавого убийства и возвращаться к жизни, снова и снова, но с каждым разом к низшей её форме.
К тому времени как в комнату ворвался посыльный, я могла лишь лежать, как мешок с картошкой, и слушать, что говорят.
– Доктор Алкмаар! Я только что от постели шевалье де Монлюсона!
– А почему новый посол в постели, хотя сейчас четыре часа дня?
– С ним какой-то приступ, и вы должны немедленно пустить ему кровь.
– Я занят, – отвечал доктор Алкмаар по некотором размышлении. Мне стало не по себе от того, что он задумался.
– Повитуха идёт сюда, чтобы вас сменить, – сказал гонец.
Словно по сигналу, раздался стук в дверь; Мари, обнаружив больше живости, чем за всё предшествующее время, бросилась к дверям и впустила повивальную бабку – старую каргу более чем сомнительной репутации. Сквозь туман ресниц я видела, как Мари с криком притворной радости бросилась старухе на шею и что-то зашептала. Бабка выслушала её и что-то сказала в ответ, снова выслушала и снова ответила; так три раза, прежде чем обратить ко мне серые глаза. И в этих глазах я отчетливо увидела смерть.
– Расскажите подробнее о симптомах, – обратился доктор Алкмаар к посланцу. По тому, как он на меня смотрел – глядя, но не видя, – я чувствовала, что он готов сдаться.
Я, собрав все силы, приподнялась на локте и ухватила доктора за окровавленный шейный платок.
– Если думаете, что я мертва, то как вы объясните это? – сказала я, дёргая его за галстук.
– Пройдёт много часов, прежде чем вы окончательно обессилите, – отвечал доктор. – Я успею пустить кровь шевалье де Монлюсону.
– После чего с ним приключится второй приступ, а потом ещё и ещё! Я не дура и понимаю: если я ослабею настолько, что вы сможете повернуть ребёнка, то потом не сумею его вытолкнуть! О каком лекарстве вы говорили?
– Доктор, французский посол, может быть, умирает! Согласно правилам старшинства… – начала Мари, но доктор Алкмаар остановил её движением руки. Мне он сказал:
– Это всего лишь образец. На время расслабляет некоторые мышцы, затем действие проходит.
– Вы его уже пробовали?
– Да.
– И?
– У меня приключилось недержание мочи.
– Кто вам его дал?
– Странствующий алхимик, побывавший тут две недели назад.
– Шарлатан или…
– У него отменная репутация. Он заметил, что при таком количестве беременных женщин во дворце оно мне, возможно, понадобится.
– Роот?
Доктор Алкмаар украдкой огляделся, прежде чем еле заметно кивнуть.
– Дайте мне ваше снадобье.
Это оказалась травяная настойка, очень горькая; примерно через четверть часа тело моё ослабело, а в голове наступила такая пустота, как будто я уже потеряла много крови. Так что я была в полубессознательном состоянии, когда доктор Алкмаар повернул ребёнка; и хорошо, поскольку я совершенно не хотела этого осознавать. Моя страсть к натурфилософии имеет свои пределы.
Я слышала, как он сказал повитухе:
– Теперь ребёнок предлежит головкой, как и положено. Слава Богу, пуповина не выпала. Вот и головка показалась. Через несколько часов действие лекарства пройдёт, схватки возобновятся и, с Божьей помощью, роженица благополучно разрешится. Имейте в виду, беременность переношенная, плод полностью созрел и уже обкакался в утробе.
– Я такое видела, – обиженно произнесла бабка.
Доктор продолжал, не обращая внимания на её недовольство.
– У ребёнка во рту первородный кал. Есть опасность, что при первом вдохе он попадёт в лёгкие. Коли так, ребёнок не проживёт и неделю. Я пальцем в основном очистил ребёнку ротик, но не забудьте сразу перевернуть его вверх ногами, ещё до первого вдоха.
– Спасибо за наставление, доктор, – недовольно отвечала повитуха.
– Вы ощупали ребёнку рот? Его рот? – спросила Мари.
– Да, это я и сказал.
– Он… нормальный?
– В каком смысле?
– Нёбо… челюсти?..
– Если не считать, что он полон жидким калом, – сказал доктор Алкмаар, вручая помощнику сумку с ланцетами, – то совершенно нормальный. А теперь я пойду пущу кровь французскому послу.