– Что за безумец разъезжает в разгар чумы, – спросил Даниель, – и зачем Джон Комсток пускает его в дом? Этот шаромыжник всех нас перезаразит.
– Джону Комстоку так же невозможно обойтись без встреч с этим человеком, как и воздержаться от воздуха, – отвечал Уилкинс, с безопасного расстояния наблюдая за каретой в подзорную трубу. – Это денежный поверенный.
Даниель никогда прежде не слышал такого слова.
– Я покамест не дошёл до того места таблиц, где определяется «денежный поверенный». Он делает то же, что златокузнец?
– Куёт золото? Нет.
– Разумеется, нет. Я о том, чем златокузнецы занялись в последнее время – оборотом бумаг, которые служат взамен денег.
– Такой человек, как граф Эпсомский, не подпустил бы златокузнеца и на милю к своему дому! – возмущённо проговорил Уилкинс. – Денежный поверенный – совершенно другое дело! Хоть и делает примерно то же самое.
– Не растолкуете ли попонятней? – спросил Даниель, но тут Гук из другой комнаты крикнул:
– Даниель! Раздобудьте пушку!
В другом месте исполнить эту просьбу было бы весьма затруднительно. Однако они жили в поместье человека, который производил порох и снабжал короля Карла II значительной частью вооружений. Поэтому Даниель пошёл и завербовал его сына, юного Чарльза Комстока, а тот, в свою очередь, рекрутировал отряд слуг и несколько лошадей. Они вытащили полевое орудие из личного хозяйского арсенала на поле перед коттеджем. Тем временем Гук распорядился привести из города некоего слугу, глухого, как пень, и велел ему стать в ярде от пушки (правда, сбоку!). Чарльз умело зарядил пушку лучшим отцовским порохом, вставил в запальное отверстие фитиль, поджёг его и отбежал. Результатом стало внезапное сильное сжатие воздуха, которое, по расчётам Гука, должно было проникнуть в череп слуги и выбить скрытую преграду, ставшую причиной глухоты. В усадьбе Джона Комстока вылетели несколько стёкол, что подтвердило правильность исходной посылки. Глухого, правда, исцелить не удалось.
– Как вам известно, сейчас в моем доме проживает немало людей из города, – сказал Джон Комсток, граф Эпсомский и лорд-канцлер Англии.
Он вошёл внезапно и без предупреждения. Уилкинс и Гук наперебой пытались докричаться до глухого и понять, слышит ли тот хоть что-нибудь. Даниель первым заметил посетителя и присоединился к общему ору:
– Простите! Господа! ПРЕПОДОБНЫЙ УИЛКИНС!
После недолго замешательства, смущения и торопливых вежливых фраз, Уилкинс и Комсток уселись за стол с бокалами кларета. Гук, Уотерхауз и глухой слуга тем временем подпирали спинами ближайшую стену.
Комстоку было под шестьдесят. У себя в усадьбе он обходился без париков и прочего придворного фатовства; его седые волосы были заплетены в косицу, а плечи облекал простой охотничий наряд.
– В год моего рождения основали Джемстаун, пилигримы бежали в Лейден и началась работа над Библией короля Якова. Я пережил различные лондонские бунты и беспорядки, моровые поветрия и Пороховые заговоры. Я спасался из горящих зданий. Был ранен при Ньюарке и с определёнными тяготами достиг Парижа. И то было не последнее моё сражение, на суше или на море. Я присутствовал при коронации его величества в Сконе, в изгнании, и при его торжественном вступлении в Лондон. Я убивал людей. Всё это вам известно, доктор Уилкинс. Я говорю не из хвастовства, но чтобы подчеркнуть: живи я уединённо в большом доме, вы могли бы устраивать канонады и взрывы в любой час дня или ночи, без предупреждения, или сложить груду тухлого мяса в пять саженей высотой под окнами моей спальни – нимало меня тем не обеспокоив. Однако сейчас в моем доме проживает множество знатных персон. Часть из них – королевской крови. Многие принадлежат к слабому полу, а некоторые ещё и малы летами. Две из них – всё разом.
– Милорд! – вскричал Уилкинс.
Даниель внимательно наблюдал за преподобным – да и кто бы не наблюдал на его месте? Когда такой человек, как Комсток, распекает такого человека, как Уилкинс, это почище медвежьей травли в Саутуарке. До сей минуты Уилкинс изображал стыд, причём очень правдоподобно. Сейчас он по-настоящему устыдился.
Две из них – всё разом. Что бы это могло означать? Кто разом королевского рода, принадлежит к слабому полу и мал летами? У Карла II дочерей нет, по крайней мере законных. Елизавета, Зимняя королева, наплодила великое множество принцев и принцесс, но вряд ли бы кто-нибудь из них собрался в чумную Англию.
Комсток продолжал:
– Эти особы прибыли сюда в поисках убежища, они напуганы чумой и прочими ужасами, в том числе угрозой голландского вторжения. Сильное сжатие воздуха, которое мы с вами можем считать возможным средством от глухоты, воспринимается ими совершенно иначе.