— Я могу смириться с последствиями нарушения обещания, если это означает, что ты будешь жить, — сказал он вслух.
— Ты написал в своем письме, что у нас будет время после этой жизни. Что нас ждет нечто большее.
— Так и будет. — Он кивнул, как будто думал, что успокаивает меня. Что он будет ждать меня, несмотря ни на что. Но он неправильно понял.
— Не будет. Я сказала тебе, что никогда не прощу тебя, если ты заставишь меня снова сделать то, чего я не хочу. Никогда — это очень долго, Фишер. Если ты пожертвуешь собой ради меня, я отвергну наши узы в этой и следующей жизни.
Мне не нравилось, каким опустошенным он выглядел. Но я говорила серьезно. Фишер всю свою сознательную жизнь жертвовал собой ради тех, кто его окружал. Я скорее умру, чем позволю ему пожертвовать собой ради меня.
— У нас мало времени, — сказал Таладей. — Есть другой путь, и ты это знаешь.
— Нет, — отрезал Фишер.
Второй Малкольм разочарованно хмыкнул.
— Когда же ты поймешь, что упрямство никогда не идет тебе на пользу? Позволь мне помочь!
Фишер уставился на меня, и ртуть в его глазах бешено запульсировала.
— Я…
— О чем он говорит?
— Фишер, если ты хочешь, чтобы я что-то сделал, это должно произойти сейчас.
— Фишер! Что он имеет в виду?
Мой красивый темноволосый мужчина тяжело сглотнул.
— Тал не уступает Малкольму в могуществе. Он скрывал это от короля, чтобы тот не убил его. Он может обратить тебя.
Мой разум был словно в тумане. Я не могла понять, что он говорит. Таладей хотел обратить меня?
— Я не… я не могу быть вампиром, Фишер. Пожалуйста.
Фишер покачал головой.
— Ты не станешь. Ты станешь такой же, как он.
— Я не умру?
— Нет.
— Мне придется пить кровь?
— Мы не знаем.
— Фишер, она угасает. Осталось несколько секунд… — Я слышала слова Таладея, но голос его звучал так, словно он находился под водой.
На меня опустилось тяжелое темное одеяло. Оно было таким теплым и уютным. От этого боль в животе утихла.
— Скажи мне, что она, блядь, согласна! — крикнул Таладей.
Мир померк.
Последнее, что я услышала, был голос Фишера.
— Она согласна.
ГЛАВА 44.
ОСЬ
— ДВИГАЙСЯ!
Меня сейчас вырвет. Боль пронзила меня, как ножом.
— О, боги. Она жива? — Надо мной склонилось бледное, искаженное тревогой лицо Кэрриона.
БУМ!
Небо рушилось.
Не небо. Амфитеатр.
Огромная каменная глыба, отколовшаяся от трибуны, падала словно в замедленной съемке.
БУМ!
— Клянусь богами, если она не справится с этим…
Лоррет, вцепившись в рубашку Кэрриона, тащит его назад.
Повсюду огонь. Пламя с ревом поднимается к раскалывающемуся небу.
Пламя струится по моим венам. По моей шее.
Боги, моя шея…
— Открой темные врата!
Голос Фишера, полный паники.
— Я, черт возьми, пытаюсь!
Мир, лежащий на боку, разваливается на части.
Весь хаос. Вся боль. Все сомнения. Весь страх. Все…
Все прекратилось.
Я лежала в объятиях Фишера. Мир погрузился в тишину, но я видела над собой лицо моей пары и ужасное горе на нем, напряженные сухожилия на его шее, когда он что-то кричал Лоррету. Он пришел за мной. Даже несмотря на то, что мир вокруг нас рушился, он держал меня.
— Гора, которая выдерживает все бури, — отчетливо произнес голос в моем сознании. Я не контролировала свое тело. Не осталось ни сил, ни желания реагировать. Но я была достаточно в сознании, чтобы понять, что теперь голос был другим. Спокойным. Сосредоточенным. Честным. Я наблюдала за Фишером, мое зрение то прояснялось, то уплывало в темноту, пока он говорил.
— Он — буря. Ты — покой, который должен прийти после нее. Скажи мне, веришь ли ты в судьбу, алхимик?
Я закрыла глаза, из уголков потекли слезы. Фишер открывал врата. Он забирал меня домой. Я умру в Калише, возможно, в его уютной постели. Я…
— Не уплывай слишком далеко от берега, Саэрис Фейн. Возвращайся сейчас же. Возвращайся.
Я открыла глаза, и мой пульс внезапно участился. Адреналин наполнил мою кровь, электрический ток пробежал по моей груди, заставляя сердце биться.
— Черт! — вздохнула я. — О, боги. Черт!