Я пошёл к метро. Снег освежил ненадолго. Шея снова дала о себе знать.
«Надо хотя бы снять рубашку и очистить воротник от волос. Нельзя в начале дня ходить в парикмахерскую. Или надо ходить в салон, где научились уже не сыпать волосы за шиворот. Хватит экономить на таких вещах!!! – Было ясно, что нужно что-то сделать. – Рубашку новую купить, что ли?»
Но купить рубашку – это же целое дело. Только кажется, что это легко! На самом деле хороших рубашек так же мало, как… всего хорошего. Это же вещь, которая будет очень близко к телу!…
Оказывается, я давненько не был в метро. Да-а! В метро… Там не прекрасно и не ужасно. Там как в метро… Там как всегда.
Пока спускался по эскалатору, попытался собрать мысли в порядок. Надо было это сделать. А то что-то совсем стало худо. Тревога и раздражение… просто достигли своего предела. Мальчишка, лет пятнадцати, сильно толкнул меня плечом, пробегая мимо по эскалатору, а я схватил его, выругал и обидно отпихнул прочь. Зачем?! Ну, совсем уже нервы были никуда…
И тогда я пустился в размышления. Такие размышления, которые всегда помогали мне в моменты непонятной тревоги. Нужно было найти источник раздражения и просто его локализовать и осознать как таковой. И даже если нет возможности его устранить и исправить, всё равно становилось легче.
Значит, так: «Отчего же меня трясёт? А?! В целом всё более-менее нормально. У меня сейчас два объекта. На одном всё О.К…. Почему опять O.K.? Я что, герой-ковбой что ли?… Надо избавляться от этих океев. Значит, на одном – всё в порядке, а на другом – лажа. С этим понятно! Обеспокоили мужик у окна, машина у подъезда и общее ощущение слежки. Но это просто ерунда. Какая слежка? За кем? Кто я такой, чтобы за мной следили? Хорошо! Теперь Макс. Макс?! А что Макс? Макс как Макс. Все нормально. Машина? Ну а что с машиной? Завтра с утра позвоню, и мне скажут, что делать. Машина как раз таки чепуха! А что не чепуха? То, что дома бардак, и давно? Да! Это неприятно. Я это не люблю». Я люблю, чтобы все было прибрано, чисто и поглажено. Люблю, чтобы машина была вымыта и в ней не накапливался разный хлам, чтобы в багажнике лежали только необходимые вещи, а не было всяких коробок, пакетов, журналов, которые собирался три месяца назад кому-то отдать. Я люблю, когда мои книги и музыка в порядке, рабочий стол не завален, а в ящиках стола почти пусто. Я люблю выбрасывать разный хлам – открытки, которые дарили мне, или же те, что я собирался подарить сам и не подарил, визитные карточки тех, кого я не мог вспомнить, буклеты, газеты, путеводители по разным городам, где я побывал, и прочее, и прочее. Когда я выбрасываю хлам, мне становится легче жить. Когда я помою машину, она начинает лучше ездить, когда привожу в порядок обувь – улучшается здоровье. Но сейчас всё было в состоянии полного беспорядка. Даже в недоделанном ремонте может быть какая-то структура, но сейчас… везде висели рубашки, которые надо было стирать и гладить. Валялись книги, какие-то бумаги… в общем, всё! А ещё пыль… Машина тоже заросла. А в ванной комнате… Короче – ужас!
Я периодически находил тех, кто наводил порядок у меня дома. Это были домработницы или те женщины, что на какое-то время поселялись у меня. Но идеальный порядок мог навести только я сам. Я это делал… очень редко. Если не брил голову наголо, то наводил порядок дома. Сейчас очень хотелось навести порядок! Только сил не было совершенно.
«Хорошо, – подумал я дальше, – с беспорядком сейчас не справиться, это очень неприятно. Но понятно! Нечего так нервничать из-за этого. В любом случае, дело поправимое. Беспокоит ли меня выходка Паскаля? Пожалуй, нет! Паскаль, скорее, мне помог. Я, по совести, не хотел этого заказа! С Паскалем всё в порядке, к тому же он хочет извиниться. Нормально с этим! А отчего же так хреново-то мне?! Рубашка и эти волосы? Да! Это серьёзно. С этим нужно срочно что-то делать. И она выключила телефон! Вот основной источник тревоги!!! Плохо мне! Плохо! Мне нужно услышать Её голос! Скорее! Немедленно!»
Я протолкнулся в вагон метро. Народу было много. «Это ещё и от зимней одежды, – мелькнуло в голове. – Летом будет легче. Летом всегда легче. Но к лету должно что-то измениться, иначе я до лета не доживу». Я прикрыл глаза и даже едва слышно простонал. Потом мои глаза открылись, и я увидел на уровне своих глаз головы людей.
Мы стояли, плотно прижавшись друг к другу. Головы покачивались, поезд быстро бежал по тоннелю. Я видел эти головы. Через окна в конце вагона был виден другой вагон. Там, казалось, люди качаются сильнее. А им, наверное, казалось наоборот. "Вот среди голов мотается моя голова, – подумал я. – А в этой голове творится такое!
Если бы можно было улавливать приборами энергию каких-то переживаний, то мою голову можно было бы отследить из космоса. Её было бы видно даже сквозь землю, на такой глубине, где проложено метро. Мне, наверное, сейчас больнее всех. Не может быть много таких больных голов одновременно в одном месте. Не должно быть! Иначе провода погорят. Господи! Если бы мне удалось Её поцеловать, наверное, где-нибудь в Уругвае или Новой Зеландии взорвалась бы какая-нибудь электростанция. Мне нужно сесть. Немедленно сесть!"
Езды до нужной мне станции было минут двадцать пять без пересадки. Я очень хотел сесть, и когда место рядом освободилось, я решительно двинулся к нему и сел. Я видел, как к этому же месту устремилась пожилая полная женщина в пальто и мохеровом берете, под которым была причёска. В руке она держала большую сумку. Этой сумкой она раздвигала людей. Увидев мой маневр, тётка… (позвольте мне её так назвать) укоризненно покачала головой.
«Наплевать! – твердо решил я. – Не нравится мне эта тётка, не хочу уступать!» Я закрыл глаза, чтобы не видеть… никого чтобы не видеть.
– Как же не стыдно!! Чуть не убил тут всех, так кинулся, – сказала тётка. – И делает вид, что не видит никого. Ни стыда ни совести!
«Да пошла ты, зараза, – очень уверенно и спокойно подумал я. – Обязан я, что ли, тебе уступать место. С детства уступаю. Детство закончилось! К тому же тётка противная. Злобная тётка! Мне нужнее сейчас! Бесполезно! Буду сидеть, и всё!»
Я заставлял себя не думать об этом и не заводиться. Справа от меня стояли три парня. Я услышал их голоса и то, о чём они говорили. Говорили они громко, с сильным московским выговором.
– Не буду я брать машину, какой мне интерес? – говорил один. Видимо, он старался не материться в людном месте, поэтому говорил как-то не бегло. – Толян не хочет мне машину давать просто так. Значит, мне её мыть, а потом вас возить. Вы бухать будете, а я…
– Да ты прикинь, машина нужна по-любому! Завтра утром заедем, купим всё… – говорил другой. – Сколько мы пива на себе унесём? На выходные не хватит! А там, в деревне, где ты будешь за пивом бегать по морозу? Сразу всё возьмем, и всё. Потом заедем за девками и поедем. Туда приехали – и бухай нормально! Весь день. А в воскресенье мы тоже пить не будем…
– Не хочу я у Толяна машину просить. Он ноет, бля…
Как я позавидовал этим парням! Они планируют свои выходные дни. Я позавидовал им не в смысле «по-бухать» пару дней где-то в деревне. А в смысле, что у них есть выходные дни. У них выходные! Работали неделю, дождались выходных, выпили – не выпили, рыбалка – не рыбалка… неважно. У них выходные! А у меня выходные в последний раз были наверное… в Родном городе. Давно!
А теперь, кто мне даст выходной?! Кто мне даст выходной день от того, что творится у меня голове? Кто мне даст выходной от Неё? Да никто! Даже если бы давали, как его взять?! Я сам взять не смогу.
Надо дозвониться срочно! Если удастся договориться о встрече сегодня – это одно. Если сегодня Она не может, точно скажет, что сегодня не может, тогда сразу после стройки отправлюсь на воссоединение с Максом… и надо выпить!