XIII
ОБОРОТНАЯ СТОРОНА МЕДАЛИ (1630–1633)
Шестого декабря колокола Синт-Якобскерк радостно звонили в честь новобрачных — Петера Пауля Рубенса и его молодой жены. Несколько дней спустя Карл I подписал указ о возведении художника в звание кавалера ордена Золотой Шпоры. Для того чтобы носить этот титул во Фландрии, нужно разрешение испанского короля, и Рубенс прилагает все усилия, чтобы его получить: как бы он ни был влюблен, он никогда не забывает о мирских делах.
Тем временем Колома покинул Лондон. Место испанского представителя в Англии свободно. Среди возможных кандидатов названо имя Рубенса. Однако испанский двор все-таки счел невозможным назначить послом того, «кто занимается искусством и живет трудами своих рук». Выбор пал на Хуана де Неколальде. Но дон Хуан не мог сразу же выехать в Англию, и инфанта решила временно заменить его англичанином. Эта замена пришлась не по вкусу Филиппу IV. Для временного исполнения обязанностей посла Рубенс показался королю самой подходящей фигурой. «Рубенс пользуется большим расположением при английском дворе, — пишет Филипп IV, — и успешно ведет различные переговоры благодаря осторожности, которую он при этом проявляет». Однако Рубенсу была отнюдь не по душе эта второсортная роль, хотя он и не подал виду. Он согласился выехать в Англию на несколько дней, но пустился на всевозможные дипломатические ухищрения, чтобы отсрочить выезд.
Можно подумать, что Рубенс, женатый всего несколько месяцев, просто не хотел покидать свой дом или что он охладел к политике — именно такое впечатление пытался создать он сам. Но ничуть не бывало. Он отказывался ехать в Англию только потому, что было оскорблено его самолюбие. Но он по-прежнему пользовался милостями брюссельского двора, и при первом же удобном случае им снова завладел демон честолюбия. Поводом к тому, чтобы снова вернуться на ристалище, стали для него события во Франции. Многолетняя глухая борьба между Марией Медичи и ее бывшим протеже, кардиналом Ришелье, превратилась в открытую вражду. В конце концов Людовик XIII принял сторону своего могущественного министра и удалил королеву-мать в Компьень. Эта новость всех ошеломила.
Рубенс чрезвычайно взволнован. В письме к Пьеру Дюпюи он утверждает, будто он рад, что прервал работу над эскизами для галереи Генриха IV в результате споров из-за размеров полотен: «…я уверен, что работа, уже проделанная мной, — просто потерянное даром время». Впрочем, Рубенс ограничивается намеками: «В общем жизнь при дворе зависит от множества случайностей, а при французском дворе более, чем где-либо в другом месте. Но о делах, которые происходят вдалеке, судить трудно, поэтому лучше промолчать, чем высказывать поверхностные суждения»[237].
Меж тем положение во Франции обостряется. С помощью своего сына, Гастона Орлеанского, и герцога Лотарингского Марии Медичи удалось бежать из Компьеня — она надеялась укрыться в Ла-Капель, считая, что там она будет в безопасности. Но она недооценила кардинала. Ришелье узнал обо всем, и королеву в Ла-Капель не приняли. У нее остался один выход — бегство за границу. Когда герцог Лотарингский послал к инфанте гонца, чтобы просить убежища для королевы-матери, договариваться с ним поручили Рубенсу…
Королева-мать, не дожидаясь конца переговоров, приехала в Нидерланды. Инфанта тотчас выслала ей навстречу маркиза д’Айтона, чтобы встретить гостью и оказать ей гостеприимство от имени испанского короля. Посла сопровождал Рубенс. Айтона предложил Марии Медичи отправиться в Моне. Она согласилась. Въезд Марии Медичи в Монс совершился под звуки литавр, труб, ружейной пальбы и звон колоколов.
Мадрид не слишком доволен этими событиями. Оливарес считает, что королева должна ехать дальше — в Ахен. Инфанта возражает: приезд королевы застиг ее врасплох и она не могла дожидаться распоряжений из Мадрида. В конце концов испанское правительство уступает. Инфанта может сама выехать навстречу беглянке. Происходит трогательная встреча — забыв об этикете, дамы падают друг другу в объятия!