— Я вам не свидание предлагаю, а уж тем более не дружбу, — отвечаю жёстко. — Ваши родители пропали. Хочу помочь.
— Вот именно. Ваша помощь ровно, как и ваша репутация ничего хорошего не обещает.
Увожу взгляд, слишком она взвинчена. Кофе пробую, пока не остыл. Изумительно. То, что надо.
— Я вас чем–то обидел? — Спрашиваю между делом.
Елизавета усмехнулась и замотала головой. Во взгляде искренний укор.
— После вашей выходки мой отец получил выговор, а мой супруг разбитое лицо и запятнанную честь, — заявляет.
— А причём здесь был граф Третьяков, простите?
— Вы, вероятно, забыли, что числились в военном гарнизоне Владивостока. А командировочный вам подписывал именно мой отец.
— Хм, а вы весьма осведомлены о делах военных, — съязвил. — А по второй претензии. Ваш супруг видимо попался под мою горячую руку?
— Он не стал вас ранить в спину, не обольщайтесь, — покривилась аж Елизавета. — Вы налетели на него уже после, когда он выполнял свой долг. Из–за того скандала его понизили в должности и попёрли с императорской гвардии в Иркутское военное училище, сделав ротмистром. Теперь оттуда он вообще не вылезает.
Во дела, голов–то посыпалось. И, похоже, это только вершина айсберга. Чует моё сердце, ещё наслушаюсь.
Но оправдываться не собираюсь.
— Простите, а вы почему не с ним? — Решил подковырнуть.
— Как я могу оставить отца с этой… девкой, — прошипела и отвернулась.
Без сомнения речь об Анне. Когда она успела заслужить столько ненависти от старшей сестры⁇
С самого начала я рассчитывал на более дружескую беседу. Но меня сразу восприняли в штыки.
— Помниться мне, вы оставили отца с Анной во время нападений оргалидов во Владивостоке, — парирую и наблюдаю реакцию.
Женщину передёргивает, что видно невооружённым взглядом. Похоже, нервы у неё расшатаны.
— Я не хочу об этом продолжать, — говорит взвинчено. — Если вы и хотели это обсудить, то попрошу меня оставить, Андрей Константинович.
— Я действительно хочу помочь в поисках ваших родителей. Не гоните меня.
Елизавета ненадолго задумалась.
— Этим уже занимаются профессионалы, — произнесла негромко, повернув голову в сторону и уставившись вдаль. — В ваших услугах нет нужды, сударь.
— Я хочу настаивать. Потому что переживаю за них.
Женщина тяжело вздохнула.
— Что вы хотите от меня? — Сдалась.
— Вы уверены, что Иван Фёдорович не планировал скорый отъезд?
— Нет, мы собирались на дневное представление в театральном зале Дворца. Гоголя родители ни за что бы не пропустили.
— А где их видели в последний раз, вы знаете?
— За восточным крылом Храма Спасителя, где подкармливают нерп.
Так здесь и называют пирамиду, стоящую напротив дворца.
— Вы думаете, Анна могла быть к этому как–то причастна?
— Ещё бы, — усмехнулась горько. — Если бы вы слышали наш последний семейный скандал, у вас бы не осталось ни малейших сомнений.
— А что случилось?
— Она не соблюла субординацию, проявила невежество и подставила отца. Ей устроили взбучку, на которой она обещала, что жизнь наша больше не будет прежней. И рванула в истерике ночью прямо на пристань. Отец пошёл за ней, но вернулся ни с чем озадаченный. Они закрылись в комнате с матушкой и долго шептались.
Елизавета посмотрела на меня ожесточённо. И добавила:
— С самого начала этот приёмный ребёнок доставлял нам одни проблемы. Лучше бы она тогда утонула.
— Вы о чём?
— Два года назад она сбросилась с обрыва в воду. Ударилась головой и пошла на дно, её нашли спустя лишь два часа и сумели привести в чувства.
— А вы не знаете по какой причине она прыгнула?
— Андрей Константинович, — раздалось с укором. — Не переходите границы. Это уже наши семейные дела, какие я не желаю освещать постороннему человеку. И так много лишнего разболтала. Прошу меня простить.
С этими словами она поднялась и покинула веранду.
Допив кофе, двинулся и я. Весь хвост за мной. Ивета подсказала, где то самое место с нерпами. Двинули по набережной в обход центрального парка к левому крылу Пирамиды. И нарвались на кучу гуляющих пар под зонтиками от солнца.
Со всеми перездороваться — это полбеды. Некоторые решили завести со мной светскую беседу, при том, что ни с кем не знаком. Иностранцы в особенности вцепились в меня с горящими глазами, уставившись на мой мундир. Барышни взглядами истерзали буквально!
Вскоре я пожалел, что выбрал этот путь. Вроде матёрый уже вояка и не мальчик в таких делах. Но щёки разгорелись так, что хоть в воду прыгай с глаз долой. Особенно от взглядов взрослых и привлекательных женщин, которые ходят тут парами, без всяких кавалеров.
Промелькнуло несколько молодых, ярких красавиц, которые тоже стрельнули глазками и раскраснелись сами. Одна с пожилым мужчиной под руку, вторая с кучей фрейлин, явно принцесса из Европы.
Побив себя по щекам мысленно, вышел к нужному месту, где предположительно и пропали Третьяковы. Резкий поворот под углом девяносто градусов, и вот передо мной целая прямоугольная выбоина в острове метров в шестьдесят и плавающие, деревянные пирсы, обращённые в сторону необъятных байкальских просторов. Они явно, не для гостей, судя по хлипким перилам. К тому же место оказалось не очень чистым, вдобавок, несёт рыбой. Оттого, вероятно, и людей здесь уже нет.
Какие тут профессионалы занялись делом Третьяковых? Вообще ни одного человека в штатском.
Всего шесть плавающих длинных платформ. Осмотревшись немного, встаю у первой.
— Осторожнее, ваше высочество, — спохватилась Ивета, побоявшись отправиться за мной.
Сопровождающий гвардеец вообще встал на углу, будто в эту зону ему запрещено соваться. Лакеи выстроились вдоль стеночки немного ближе, смотрят перепугано на воду.
Мне и самому внезапно стало нехорошо. Что–то давит здесь. И нерп никаких нет, словно спугнуло их нечто.
Осматриваю бережок, облагороженный гранитом. Много мелких царапин, и есть борозды покрупнее. Периодически усаживаюсь на корточки, чтобы рассмотреть получше. Некоторые довольно свежие. Прохожу вперёд.
ЧТО⁈ В груди холодеет, когда замечаю новые детали: к берегу прибило мелкие щепочки. Их немного, но дело не в этом!
Выбираю третий пирс, где борозды на камне уже под сантиметр глубиной. Вряд ли это нерпы сделали!
Третий пирс, значит. Вступаю на него.
Иду неспешно по плавающим доскам, под которыми большие серые поплавки в связке в роли понтона. Ищу следы, затаив дыхание.
Сопровождавшие меня люди, похоже, замерли. И не шевелятся вообще.
Скользкие доски вызывают опасения, хватаюсь за перила. И вскоре понимаю, что же показалось мне странным с самого начала именно на этом пирсе! Ближе к середине кусок перил отломан! Вырван с корнем, в основании щепки по цвету совпадают. Следовательно, отсюда их и прибило к берегу.
Подступаюсь к краю с замиранием в сердце. И всматриваюсь в воду.
Глубина здесь привычная. И поначалу кажется, что пучина тёмная и непроглядная, несмотря на то, что Солнце ясное в зените. Но я всматриваюсь, и вскоре глаз улавливает блеск.
Фиолетовый блеск! Если бы тварь умерла, она бы разложилась. А если бы погрузилась в спячку, то не шевелилась бы. А эта шевелится!! Я отчётливо вижу, как от едва заметно двигающегося навстречу кристаллического тела шарахаются стаи мелких мальков.
Вот же чёрт!!
Глава 6
Анна съела Третьяковых?
Взведённый, как пружина за секунду взвешиваю варианты. Слугам и стражнику не укрыться, если будет залп, им конец. Медведь слишком далеко, я не знаю… Хотя! Он отзывается. Но, похоже, добравшись сюда, переломает и покалечит массу людей. Потому что двигаться будет напрямик. Я ещё не научился управлять им на расстоянии.
Хочется крикнуть, чтоб бежали прочь. Но горло вдруг засаднило, и я прокашлялся. А затем, затаив дыхание, всмотрелся в пучину вновь.
Чутьё подсказывает, что–то не так. Фиолетовый либо готовится к прыжку. Либо… он всё же спит. И дрейфует под толщами. Хотел бы атаковать, уже бы это сделал.