Ещё немного помолчали.
— Мне давно уже стоит переговорить с Фёдором, — заявляю. — Завтра же отправлюсь во Владик. Одним днём слетаю.
— Боюсь за тебя, но препятствовать не стану, — призналась Настя. — Будь осторожен.
— Конечно.
После посещения Корабля с сестрой я уже решил, что кем бы ни был мой дворецкий, его стоит сюда перевести и оказать медицинскую помощь по внеземным технологиям. Помню, как он был плох. Корю себя за то, что дотянул с этим. Как бы не стало поздно. Ведь за год ни весточки.
Нечто отталкивало меня раньше от посещения родного края. От разговора с ним. Но теперь смятение в душе прошло. Ум стал холодным.
Рано утром, поцеловав на прощанье сонную Небесную прямо в постели, я вернулся в свои покои, где облачился в мундир и отправился до Медведя, что благополучно ждал меня за пирамидой с часовым.
Ни секунды больше не мешкая, я вылетел во Владивосток.
Глава 12
Осознание Надзирателя
20 километров от Владивостока. Бухта Якорная. Поместье князя Сабурова.
19 августа 1906 года по старому календарю. Понедельник.
Волнение не отпускало весь полёт, и даже, когда издали через боевую линзу увидел целые деревья и крыши домов, не сразу успокоился.
Эскадрон давно покинул мои земли, оставив после себя добротные сараи и хороший забор. Ещё на подлёте восхитился, как хорош наш новый дом, который Фёдор с гусарами так старательно строил для меня. Совесть загрызла ещё больше, когда увидел своё родное место, которое смиренно ждёт хозяина уже больше года.
День близился к полудню, когда я приземлился на траве у нашего старого сарая.
Вступив на землю, сразу понял, что не так уж здесь и безлюдно. Дорожки топтаные, инвентаря всюду много. В подтверждение глухо замычала корова в сарае. Чуть подальше заметил кур, а за ним целый выводок уже взрослых гусей. Запах вдохнул полной грудью, как в самой настоящей крестьянской деревне.
Завидел двух китайцев со шляпками круглыми из соломы и косами на плечах, которые со стороны речки показались. Меня увидели, замерли, рты раскрыв. А затем и вовсе попятились.
Тот, кто постарше на вид, чуть замешкавшись, косу кинул и в дом рванул, будто оргалида увидел. Второй тоже косу бросил и руки вверх поднял.
Собака с другой стороны вдруг залаяла, цепью загремев.
— Что за шум⁉ — Выскочила из–за угла сарая бабуля с деревянным ведром, совершенно мне не знакомая. — За водой ещё сходить не забудьте, окаянные. Так, а ты чьих? Ой, батюшки!
Чуть на пятую точку не села, мехара увидев.
— Князь Сабуров Андрей Константинович, — представился. — Мать, а где Фёдор? Знаешь такого?
— Барина нашего, а чего не знать? — Закряхтела и ахнула. — Андрей, небось⁈ Федя! Погляди–ка кого принесло!!
А вот и Фёдор с китайцем показались! Дед в сорочке нараспашку в штанах истёртых, щурится, будто разглядеть не может. От брони Медведя блеск ослепительный идёт, знаю.
В груди отлегло сразу. Живой, здоровый! Успел! А следом нахлынуло приятное удивление. Дед уже не прихрамывает, осанка прямая, вид бодрый. Волос седых меньше. Это он для бабули так преобразился?
— Андрюша вернулся!! — Закричал и рванул ко мне с прытью молодого.
Обнялись крепко. Ничего себе в нём силища.
Отпрял, за плечи ухватив. Стал меня рассматривать.
— Возмужал, Андрюша. Пошли в дом с жары, водицей ключевой напою.
Двинул за ним, бабуля китайца за руку отвела, шептать стала, что барин долгожданный приехал и надо бы поросёнка зарезать.
— Нанял всё–таки китайцев своих, — посмеиваюсь по дороге.
— Шестерых, Андрюш. Работают за копейки и жильё. Всё ждал тебя, вон какое хозяйство теперь. Куры, гуси, корова! Свиней на рынке купили недавно. Ой, что я всё о здешнем. Ты с Иркутска прилетел? Как служба твоя? Капитан целый! Князь покойный бы тобой гордился.
Улыбнулся на это. Интересно, что этот артист скажет о другом моём отце.
Вошли в дом. Внутри прохладно, уютно, хорошо! Веет травой сушёной, которую Фёдор любил собирать сколько его помню.
За кухонный стол усадил, сам напротив уселся. Китаянка лет двадцати на вид худая и по–своему миловидная выскочила в фартуке, испачканном мукой. Глаза узкие расширила, смотрит на меня с ужасом.
— Джи, ну чего встала? — заворчал дед. — Это наш Андрей. Тот самый, о ком я тебе рассказывал. Конечно, ничерта ты не поняла, хотя хитрая живо мне кивала.
Заулыбалась девушка, закивала и мне.
Хлопотать начала, и вскоре на стол лёг свежий хлеб, масло, яйца варёные, огурчик.
Кашу предложили, не отказался.
— Я её с двумя братьями на лодке спас, — шепнул на ухо Фёдор, когда девушка отлучилась. — Еле успел. А потом от патруля берегового схоронил. Нищета там у них, а здесь рай. И не думай, Андрюш, ничего из наследства я не брал. Немного офицеры с эскадрона скинулись, немного сам подкалымил. Молоко вон продаём, яйца. Здесь земля хорошая, животины не нарадуются, множатся и растут.
Как всегда много рассказывает.
Удовлетворившись краткими ответами, даже не поинтересовался, где я год пропадал без единой весточки. Будто знает всё и так.
— Попроси оставить нас, — выдал я, доев кашу и запив ключевой водой.
Прервал Фёдора на полуслове. Он и посерьёзнел сразу. Китаянку жестом отправил прочь.
— За дом спасибо, за заботу и защиту тоже, — говорю я, не отрывая от Надзирателя взгляда.
И вижу, что он всё понял.
— Я был там, на Корабле, про спасательную капсулу знаю, — говорю ему прямо.
И не вижу удивления на лице. Лишь задумчивость. Поэтому следом задаю вопрос в лоб:
— Ты знал о том, что оргалидов можно обезвредить с помощью Излучателя?
Надзиратель увёл взгляд. Вздохнул тяжело. Вижу, как напряглись его загорелые, жилистые руки.
— Я всё знал, Андрюш, — ответил он с грустью. — Но ты был не готов.
— К чему?
— Ко всему. К их силе, к их воздействиям. И не зря я ограждал.
— Ты о моей сестре? Которая поддалась их воздействиям?
Фёдор посмотрел перепугано.
— Она жива, и теперь мы вместе, — ответил на молчаливый вопрос.
После этих слов Надзиратель выдохнул с облегчением и даже заулыбался хитро себе под нос.
— Как мне тебя называть? — Взвинтился я, разводя руками.
— Как и прежде, Андрюш, — ответил дед. — Я тот, кем ты меня знаешь все эти годы. И зря ты сомневаешься во мне. Я рождён давно и с одной единственной целью, которую осознаю.
— И какой же целью?
— Жизнь высших лордов — моя цель. Жизнь в подвластном мире.
— Но что–то пошло не так, — усмехнулся я.
— Старший раб Ихо, назвавшийся Мастером, устроил саботаж. Он…
— Я знаю, — перебил сварливо. — И когда ты вообще хотел мне рассказать о том, кто я есть? Откуда я и кто мой настоящий отец?
— Мне не дано такое право, — выпалил Надзиратель уверенно. — Должно быть осознание.
— Что за бред⁈ Осознание чего⁈ — Не вытерпел я.
— Это наша вера и наша истина, — заговорил Надзиратель уверенно, как одержимый. — Только осознание является истиной. Заставить поверить — это нарушить главный постулат Осознания. Ты поддался логике и смыслу этого мира. И не приемлешь другое. Но оно твоё следствие, твой прародитель. По ней выстроены алгоритмы жизни, каких ты ещё не в силах вообразить.
Таким Фёдора я ещё не видел. Он, как и Анна тогда, внушает мне некую веру. Которую я не могу принять даже после того, как стал познавать вещи и информацию из другого мира.
Он закончил и замолчал, прожигая меня взглядом, будто это я виноват, что ему пришлось вспомнить кто он есть на самом деле.
— Зачем ты благоустраиваешь это Поместье? — Спросил с недоумением я. — Если знаешь, что рано или поздно я осознаю, откуда прибыл. Осознаю, кто я есть? Зачем мне этот выстраданный клочок земли, ответь мне, Фёдор?
Задумался дед.
— Я должен вернуть всё, что тобой утрачено, — заявил.
— Что ты имеешь в виду?
— Твои блага.
— Именно по этой причине ты не трогал моё наследство в пещере? И теперь пытаешься восстановить Поместье?