— Да. Я не имею право посягать на всё, что принадлежит тебе.
— Но раз весь мир должен принадлежать мне? Какой прок от этого поместья на краю Империи? — Спрашиваю, посмеиваясь.
Но это скорее нервное. Да и какой там мир? Мне ничего не нужно.
— Таков порядок. Тебе должно быть возвращено всё, до частицы. И я не могу противиться этому.
— Совсем тебя не понимаю, — признался.
— Лучше и не стоит спрашивать, Андрей, — выдал вдруг неожиданно серьёзно.
Если не угрожающе. Впервые я уловил такую нотку и понял, что перестал ему доверять.
Он боится, что задам неудобные вопросы? Или что ему придётся отвечать правду, которую я не смогу принять.
Теперь умоляющий взгляд с его стороны проскальзывает.
— Нет, я не просто так сюда прилетел, — говорю решительно. — Вижу, что хорошо себя чувствуешь, бодрее, чем раньше. И я благодарен тебе за всё, что ты для меня сделал. Но вопросов ещё много, которые хочу задать. И мне нужны ответы.
Дед насупился. Гнетущую паузу прервал шум снаружи.
— Хозяин, беда! — Вбежала бабуля.
— Что стряслось? — С радостью отвлёкся Фёдор, поднимаясь.
— Служивые пришли. Ксина на рынке поймали! А этот дурачок к нам и указал.
— Ох, дела, — заохал Фёдор и мне: — посиди пока я всё улажу.
Ждать не стал, вышел вслед за ними. И действительно у забора уже стоят трое конных полицейских. Но вид у них не такой уж и решительный. Они видят мой мехар.
А вскоре и меня.
Фёдор начал пресмыкаться, успев вперёд меня. К счастью другие китайцы умело спрятались. Поэтому дед с недоумением развёл руками, сказав только, что прогнал одного китайца, пытавшегося залезть в сарай.
Когда я представился, полицейские передумали с обыском, хотя, скорее всего, намеревались.
— Это уже не в первый раз, Андрей, — признался Фёдор, глядя, как конница уносится прочь. — Можешь не переживать, китайцы хорошо обучены. Как при тревоге действуют, прячась в землянках или подвале.
— Особенно твой Ксин обучен, — подковырнул я. — Найми из наших крестьян, я дам рублей.
— Жалко их, горемык, — выпалил Фёдор. — Куда их выгонять–то?
Дед очень быстро перестроился с нашего разговора и стал заговаривать мне зубы.
— Дай мне ключ от пещеры, — затребовал я, прерывая его полемику о том, какие хорошие рыбаки эти китайцы.
Дед снова переменился в лице. И заколебался. Отчего я насторожился ещё больше. У меня даже в груди стало холодеть от дурного предчувствия.
Вздохнув тяжело, он снял ключ с шеи и подал мне. Я думал, что пойдёт со мной, но Фёдор не сделал и шага. К сараю с замаскированным входом двинулся спешно. Зашёл, отворил дверь в погреб, сняв навесной замок и двинул вниз по засыпанным землёй ступеням, используя свет эрения с колец.
Судя по следам, Фёдор был здесь совсем недавно.
Вот только зачем?
Выйдя в пещеру, я увидел тёмный силуэт накрытого парусиной мехара Суслова. И мне вдруг почудилось, что он вот–вот оживёт и навредит мне. Прошмыгнув мимо, спешно включил эклектический рубильник. Пещера заполнилась светом, загудела электростанция.
Вроде ничего не изменилось.
Первым делом я пошёл в нишу, где оставил ящик с ценностями. Он был не тронут. Всё оказалось на месте. Я забрал оставшиеся драгоценные камни и сунул во внутренние карманы по одному золотому слитку. Решил часть своего клада перенесли в Именье на Слюдянке. А ещё подумал, что Анне потребуется капитал, счёт в банке, банкноты. Конечно, она могла пользоваться благами Корабля очень долго и получать с него воссозданные драгоценности и собранное в Байкале золото. Но это опасно, вызовет больше вопросов, если решит этим расплачиваться.
Много нужно сделать и помимо заботы о сестре.
Не знаю, в какой момент пришла эта мысль. Но я хочу организовать в Иркутске самый большой детский дом. С хорошими условиями и достойным образованием. А для этого нужны учителя, которые за копейки работать не пойдут.
У меня достаточно связей, чтобы по выпуску определять ребят в военные училища. Кто–то захочет быть моряком, я обращусь к Строганову, кто–то гусаром — Брусилов мой друг. Найдутся и желающие попробовать себя в меха–гвардии, и этим не откажу.
Тем более у нас в носовой части корабля в отсеке целых двести мехаров на консервации. А в год Иркутское училище выпускает не более двадцати пилотов, остальные выпускники, не выдержавшие испытаний, определяются в наземные войска.
Впервые пришла ошеломительная мысль о том, что теперь только я распоряжаюсь этой мощью. Сестра вряд ли полезет с этим разбираться. А у Небесной доступа нет. Вот почему она меня в Совет и зовёт.
Закончив с ценностями, собрался было обратно. Но меня потянуло к капсулам. Тем самым, разбитым. Теперь я знал, что это наши с сестрой саркофаги, в которых мы спали сотни лет.
Капсул уже на месте не было. И эта первая странность, из–за которой я вновь насторожился. Метнувшись к кузне, я понял, что Фёдор продолжил здесь работать. Печь была тёплой. А угля ещё больше, чем мы натаскали в прошлый раз.
Похоже, Фёдор продолжил делать кольца. Вот только откуда сердца…
С бешеным сердцем я повернулся к мехару. И двинулся к нему.
Теперь в глаза бросилось очевидное. Суслов стоит не так, как я его поставил!!
Когда сдёрнул парусину, дыхание перехватило. Нет, это всё ещё был Суслов. Вот только не было клинков, вырастающих обычно из обрубков рук. Теперь там полноценные руки и по два ствола неведомых мне орудий! Если бы я не имел дело с тульскими разработками, соображал бы дольше.
А теперь до меня дошло, что это орудия, какие тут и должны стоять. Вернее один из вариантов, какой возможен по технологиям моей родины.
Знания, которые так спешно влились в меня и быстро затёрлись вновь стали проявляться. Мехары и не должны носить металлические клинки. Возможны варианты более совершенные. Но в основном — это орудия, мощь которых невообразима на Земле.
Невообразима для любого пилота, обучавшегося когда–либо здесь.
Ведь изначальные варианты мехаров вообще без вооружения стоят в отсеках, я убедился в этом, когда видел их через окно в грузовой части Корабля. Это говорит о том, что пилот перед отправкой сам выбирает вооружение.
Земляне ничего не выбирали. Мастер сделал выбор за них.
Но теперь я вижу это. И понимаю, что в кабине мог быть только один. И это Надзиратель.
В момент горького осознания я вздрогнул, потому что до меня донёсся хлопок через тоннель, двери которого непредусмотрительно оставил нараспашку.
Не зная, что и думать, выскочил наружу.
— Федя! Зачем⁇! — Закричала бабка, рыдая.
Пронзительно завизжала и молодая китаянка убегающая прочь.
Домчав до нашего старого сарая, я рванул в него и увидел бездыханное тело Надзирателя, над которым уже выла старая экономка.
Он застрелился из винтовки, поставив дуло снизу.
Горечь нахлынула в унисон с несдержанностью бабки, но я проглотил ком и проморгал слёзы.
Жалость граничила с негодованием. Я разозлился на Фёдора. Мне хотелось потрясти его за грудки напоследок и высказать ему всё. Слабый, трусливый. Решил покончить с жизнью, побоявшись моих вопросов.
Что же ты скрывал⁈
На бочке сбоку у стены я увидел свёрнутый лист бумаги. За которым лежали вязанки его трав, что он всегда готовил лично. Какие в чай добавляли для ароматна, какие на лекарства.
Бессильной рукой я забрал предсмертную записку. А прочитав, забыл, как дышать.
«Письменный стол, нижний ящик. Там кольцо Василия. Жаль, что приходится оставить тебя и всех этих людей, к которым привязался. Я пришёл к новому осознанию, что не смогу принять их потерю, которая неизбежна. Следовательно, не могу принадлежать этой миссии, как проявивший слабость. Прощай, мой лорд. Да здравствует Великая Айэнн, звёздная империя покорителей!».
Мне не удалось выполнить обещание, данное Насте. Я не вернулся одним днём.
Хлопоты по похоронам и прочие дела заняли четыре дня. Хозяйство я оставил на прежнюю экономку. Нанял нескольких крестьян из ближайшего села в помощь. И наведался в администрацию, чтобы отметиться.