– Дай я. – Рука Алексея потянула на себя спецкомплект.
– Документация!!!
– Она… – Алексей с силой дернул спецкомплект.
Теперь Геннадий и сам увидел ее. Полетная документация лежала неподалеку от головы.
– Держи!
Алексей сунул ему тесак.
Геннадий обернулся, бросил взгляд на спускаемый аппарат, постепенно уходящий в болото. Против воли сознание с фотографической четкостью зафиксировало черные вытравленные слова на порыжелой дверце входного люка: «Внимание! Внутри люди». И – ниже – тот же текст по-английски.
«В первую очередь уничтожить документацию!» – эти слова точно так же вытравлены в его сознании, как буквы – в стали люка.
Люди на берегу вели себя странно. И выглядели странно…
«В случае, не предусмотренном инструкцией… в первую очередь следует уничтожить полетную документацию…»
Геннадий наклонился… От головы ощутимо тянуло трупной вонью. Болото воняло болотом.
– Шашку! – бросил он через плечо. Толстая папка лежала у него под ногами. Рядом с вонючей головой. В болотной жиже. – Шашку принеси. И сигнализацию отключи: нехрен аккумуляторы сажать.
Люди на берегу смотрели на них через зеленую щетку рогоза.
«За самовольный сход с орбиты подполковник ВВС Черепанов приговаривается…»
Сирена перестала стонать.
– Командир!
Увязая в болотной жиже, шатаясь как пьяный (нормальные последствия невесомости), Алексей торопился к нему. С термитной шашкой в одной руке и тесаком – в другой. Идиотизм.
– Зажигай, – скомандовал Геннадий.
Геннадий с Алексеем стояли на парашюте. Порывы ветра то бросали клубы тошнотворного жирного дыма в их сторону, то гнали дым на тех, кто стоял на краю болотца. В последний момент Геннадий не удержался, толкнул голову к документации. Зачем – он сам не мог объяснить.
Здесь, на натянутом тяжестью спускаемого аппарата парашютном шелке, хотя бы ноги не увязали. Только надолго ли? Аппарат неторопливо окунался в топь, увлекая за собой парашют.
– Неудачно сели, – пробормотал Алексей.
Скоро через раскрытый люк начнет затекать внутрь болотная жижа.
– Какая разница, – отозвался командир. – Часом раньше, часом позже.
– Промахнулись-то всего ничего. До твердой земли рукой подать. – Алексей взвесил в руке тесак из спецкомплекта. – Что теперь делать будем?
– Согласно инструкции…
С берега, от группы людей, донесся полный невыразимой тоски вой.
Алексей вздрогнул:
– Ты хоть что-нибудь понимаешь? Где мы? Что происходит?
– А я знаю? – огрызнулся Геннадий. И добавил уже спокойнее: – Ничего не предпринимай. Сейчас разберемся…
В толпе на берегу вдруг наметилось какое-то движение.
«Черт!» – подумал Геннадий, пытаясь разглядеть, что там происходит. Но зрение еще чудило, и камыш этот…
Двое сволокли третьего с берега в жижу. Похоже, этот третий и вопил. И извивался. Но как-то странно. Связан, что ли? Что они там делают?
Вой вдруг оборвался на высокой ноте. Сразу стало как-то по-особому тихо.
Геннадий судорожно сжал пальцы на рукояти тесака.
– Что делают! – выдохнул Геннадий.
Двое возвращались. Вот они схватили еще одного…
– Ах ты мать моя… – пробормотал Алексей.
Двое волокли третьего. К ним волокли. Точно! Связанного! Серьезные ребята. У одного – топор на поясе. Второй – с ножом, перепачканным в крови. Ах ты!.. Пистолет в аппарате остался! Черепанов его еще на орбите из спецкомплекта вынул. И забыл. Теперь из оружия – один этот тесак дурацкий!
Но Геннадий не полез за пистолетом. Чувствовал: уходить нельзя.
У края парашюта трое остановились. Двое – здоровенные мужики, зверообразные, патлатые, бородатые, в кожаных куртках и штанах с широченными поясами. Третий – совсем мальчишка. Связанный. Глаза у пацана были синие и ясные. И глядел с надеждой… И потянулся вперед, к Геннадию…
«Не вмешиваться, – приказал себе Черепанов. – Это не наши разборки».
– Слышь, командир, не нравится мне это, – проворчал Алексей. – У этого волосатого кровь на ноже. Свежая. И взгляд нехороший. Так и хочется в глаз дать…
– Спокойно, Леха! – Сознание Геннадия уже переключилось на «боевой режим».
Так, серьезного оружия у противника нет. Кабы не «отходняк» от пребывания в невесомости и пистолет в кармане, можно было бы особо не дергаться.
– Спокойно. В глаз давать категорически запрещаю. Там на берегу таких – целая толпа. Не видишь, что ли? Пока нас не трогают – нишкни! А я попробую договориться.
– Попробуй. Только, по-моему, они по-русски – по нулям.
– По-моему, тоже…
Геннадий шагнул к странной троице, изобразил улыбку.