Я не мог объехать все предприятия газобетона. Но, скажем, в Ленинграде, на Автовском, побывал. Я увидел крупный домостроительный комбинат, который не только производит детали, но строит из них дома, и строит, надо сказать, хорошо. Весь наш завод для комбината — цех, притом не главный. Но все же цех этот равен заводу. И вот, вообразите, стоят десять гигантских автоклавов, они такие же точно, как в Луганске, а загружены едва ли наполовину. На нашем заводе вагонетки давно уже подают цепной передачей — там все еще скрипят тросы. У нас в самые последние дни взялись повышать борта форм (до 320 мм), что сулит новый рывок производительности, — в Автове и этого нет. Почему? А комбинату больше не нужно. И все, и точка.
А Луганску нужно! Облицовочной стеклоплитки и вовсе не было в плане. Но наши передовики ездили по институтам, по заводам, искали машины, печи и освоили новую технологию, и метод этот — прокатки, а не штамповки, — применили в заводских условиях первыми в стране. Стеклоплитка принесла им около 400 тысяч рублей в год, всего 6 процентов обшей прибыли. Но эти деньги нужны заводу. Как говорит Г. Вилинов, заместитель директора по экономике, они тоже на земле не валяются.
Сработала система. Новая система планирования и экономического стимулирования. Заводу дан долговременный норматив отчислений от прибыли — на всю пятилетку. (К чести его хозяина, Минтяжстроя УССР, норматив пока действительно прочен). Те заводы боятся сорвать порученное — этот стремится сделать как можно больше. У них стимул сзади — у него впереди. То есть их он подталкивает — его тянет вперед. И это далеко не одно и то же
Все хорошо, но я выпишу сейчас ряд цифр, и вы увидите еще одну нежданную проблему. Вот как выглядит в Луганске прирост реализации (по сравнению с предыдущим годом): 1965 год — 8,1 процента, 1966 — 12,1, 1967 — 8,5, 1968 — 11,1. А на 1969 год они запланировали всего 3 процента… Почему? Потому что есть пределы количественного роста. Ясно же, что наращивать «проценты» (и получать за это премии) нашему заводу тяжелее, чем заводу-близнецу, который вдвое меньше дает продукции.
— Сами виноваты! — сказал мне один луганский товарищ, выразив мнение достаточно распространенное. — Их, понимаешь, бьет эта жадность до премии. Ну, получат они ее под завязку, а дальше? Как им дальше жить?
Выходит, зря старались передовики. Выходит, рост свой им надо было растянуть на долгие годы. Выходит, куда умней поступили «не жадные», которые попридержали резервы… Но что тут можно сделать? Недавно головной институт НИИЖБ Госстроя СССР изучил состояние дел на этих предприятиях, вот выводы ученых:
«…Большинство заводов ячеистого бетона не загружено полностью. Объясняется это не столько производственными, технологическими причинами, сколько конъюнктурными, ведомственными соображениями. Заводы рассредоточены между различными министерствами и их территориальными управлениями, и каждый завод получает задание только в соответствии с интересами (потребностями) своей вышестоящей организации. А эта потребность во многих случаях ниже мощности завода.
Необходимо заставить организации, владеющие заводами, загрузить их в соответствии с имеющимися (в проекте и фактически) мощностями. А у тех организаций, которые не в состоянии полностью использовать заводы, отобрать их и передать Министерству промышленности строительных материалов СССР».
Предложение это сразу понравилось мне. В нем была чарующая определенность, была решимость: велик тебе завод — отдай другому! Но потом я как-то нечаянно вспомнил, что два завода из десяти уже принадлежат этому министерству, и они не самые лучшие. И тогда мне почудилось, что и в этом подходе есть черты старого мышления. Того самого, когда думали мы, что стоит только «переподчинить» завод или главк, и тотчас все изменится.
Разве дело в том, что данному ведомству хватает продукции? Разве только в этом! Будто им деть некуда лишние панели. А сельские стройки, а жилье, а легкая индустрия? О каких «излишках» может идти речь, когда прирост в этой отрасли едва ли не на последнем месте. Возьмите последнюю сводку ЦСУ: электроэнергия — 11 процентов, нефть и химия — 10,5, машиностроение — 12, а стройматериалы — всего 2 процента, ниже лесной промышленности, то есть уж дальше некуда.
Конечно, можно и отобрать завод у нерадивого министра. Но все надежды возлагать на это — пустое. Точка зрения, что сегодня, на четвертом году экономической реформы, можно хоть что-то всерьез решить с помощью одного, пардон, голого администрирования, — она ведь и впрямь мертва.