– Господи! Господи! Неужто и вправду услыхал мя, грешного? Неужто и вправду?..
И голос стал иным – не прежним, густым и самодовольным, а хриплым, трескучим, словно с мороза.
Ярина соскочила с седла, не глядя, кинула поводья, надеясь, что Агмет успеет их подхватить. Склонила голову:
– Благослови, отче!
Благословляющая длань дрогнула, с трудом сотворила крест.
– Добрый вечер, отец Гервасий!
– Добрый… Дочь моя! Ярина Логиновна! Панове! Не попустите! Заступитесь!
– И где сии супостаты злокозненные пребывание ныне имеют? – поинтересовался Хведир, неловко слазя с коня. Остальные уже окружали Ярину. В руках у черкасов сами собой оказались короткие рушницы-янычарки. Агмет поигрывал кривой турецкой шаблей.
– Су… Супостаты… – поп сглотнул. – Пребывают они в хате бесова пасынка Григория Кириченки, именуемого также Чумаком…
– А все остальные где? Мужики? – перебила Ярина. – Возле хаты?
Поп понурил лохматую голову, и все стало ясно.
– Ну, пошли! – Девушка резко вскинула подбородок. – Веди, отец Гервасий!
– Д-дочь моя! Панна сотникова! Панове черкасы! – растерялся священник. – Не должно ли подмогу обождать, ибо страшны супостаты, словно войско адово…
В ответ послышался негромкий смех – смеялись сивоусые. Агмет тоже скривил губы. Ярина махнула рукой:
– Или не видишь, отче? С нами сам пан ритор Теодор Еноха, с ведьмами и чертями первый боец!
Хведир расправил плечи и зачем-то погладил еле заметные усики. Поп только вздохнул, но спорить не стал.
Шли пешими, ведя коней в поводу. Село словно вымерло, собаки – и те не брехали. Но вот из-за плетня высунулась чья-то голова в черной шапке, за ней другая – в очипке…
Ярина только языком прицокнула. Мужики-мугыри, что с них взять? Вот толпой на одного – это они горазды. До первого черкасского посвиста.
Нужная хата оказалась почти в самом конце, обычная, беленая, с засыпанной снегом соломенной стрехой. Калитка была отворена, маленькое окошко светилось.
– Вот! – выдохнул поп, прячась за ближайшего коня. – Гнездилище адово!
И словно в ответ послышалось негромкое, но грозное рычание. Огромный пес вразвалочку подбежал к калитке, ощерил белые клыки. Поп пискнул и тут же сгинул – словно и не было его.
– И бысть сей Цербер зело лют и грызлив, – усмехнулся Хведир. – Панове, сала никто не захватил?
– Э, зачем? – хмыкнул Агмет. – Свинья плохо кушать, свинья поешь – сам свинья станешь! А ну, зажди мало-мало!
Он подошел к калитке. Левая рука татарина дрогнула, словно пытаясь погладить воздух. Послышался протяжный свист. Пес недоверчиво повернул кудлатую голову, замер, затем осклабился и вильнул хвостом.
– Шайтан ты, Агметка! – удовлетворенно заметил один из сивоусых.
Ярина не удивилась. Старый татарин и ее учил этой хитрости. Учил – да не выучил. Видать, свистела не так.
– Зачем – шайтан? – удивился Агмет. – Собака – глупый, совсем как ты! Свинья ешь – глупым будешь!
Сивоусый обиженно заворчал, но ответить не успел.
Дверь скрипнула.
Черкасы разом вскинули янычарки.
– Стойте, панове! – Ярина шагнула вперед. – Я сама…
Договорить не успела – в дверях показался человек.
Один.
Ярина никогда не встречала Гриня Чумака, но сразу же стало ясно – не он. Не селюк, не мугырь.
Девушка прикусила губу. Вот, значит, на кого похожи черти!
На незнакомце был темный плащ, застегивавшийся у горла, под ним неярко светилась броня: то ли кираса, то ли дедовская кольчуга. На боку – что-то странное: палаш или заморская шпага…
– Что вам надо?
Равнодушный голос ударил в уши. Ярине даже показалось, что слова звучали иначе, по-другому, но невидимый толмач поспешил перевести.
Один из сивоусых дернулся, но Ярина положила ему руку на плечо.
– Сама! Дверь под прицел!
Незнакомец ждал, спокойный, уверенный. На молодом красивом лице ничего не отражалось – кроме откровенной скуки.
– Стой, где стоишь! – Девушка помедлила, затем сделала еще шаг, остановилась. – Я – Ярина Загаржецка, дочь моцного и зацного пана Логина Загаржецкого, сотника Валковского. Кто ты и что здесь делаешь?
Незнакомец ответил не сразу: словно ждал, покуда невидимый толмач переведет чужую речь. Наконец кивнул, дернул головой в коротком поклоне:
– Добрый вечер, госпожа Ирина! Меня зовут Рио, и я здесь по делу.
И вновь почудилось, будто слова странного пана Рио звучали совсем по-другому. Но думать об этом не было времени.
– Предъяви подорожную, пан Рио. На себя да на спутников своих.