— Совокупились нынче, сочетались черным браком жидовствующие и кадетствующие! Гул-ляй! Сам сатана и венчатель, и шафер!
Подошел Ртищев:
— Уходить надо, батюшка, они вернуться могут с подкреплением не таким хлипким. Городовых, вон, ловят, убивают. Гляди-ка, в самое сердце ему пулей.
— Своим сердцем мое заслонил. Да и тебя Господь Бог вовремя послал. Ко мне в храм поедем, при монастыре он, я теперь туда определен. С сестричками вместе поисповедуешься, а завтра, глядишь, и причастишься, коли Господь сподобит, а уж дальше... Что в полку?
— Да тошно говорить, батюшка. Нет больше никакого полка, солдатский комитет, мать его... постановил самораспуститься. Комполка застрелили...
— Андрей Семеныча?!
— Его.
— Эх, Господи, помилуй! Царство ему Небесное.
— Я едва ноги унес. Поехали, батюшка, по дороге все расскажу.
Зелиг Менделевич, действительно, вернулся с нехилым подкреплением — вместо обвешанных лентами студентов с ним было теперь двое офицеров с Георгиями на груди, почти заслоненными огромными красными бантами. Ртищев видел их уже издалека и рванулся было:
— Да я их сейчас...
Но был остановлен батюшкой:
— Остынь. Не хватало тебе перед исповедью георгиевских кавалеров пристрелить.
— Да!.. были да сплыли. Ка-ва-леры! Ты глянь, с кем они!
— Остынь, говорю, настреляетесь еще друг в друга...
В 0 часов 15 минут 22 июня адмирал Канарис, шеф «Абвера», положил на стол Гитлеру бумагу с текстом, точную копию той, что 15 минут назад была отправлена русским Генштабом своим войскам, текст составлен Жуковым, подписи — Жукова и Тимошенко: «На провокации не поддаваться, ответный огонь ни при каких обстоятельствах не открывать, самолеты не сбивать, а помахивая крыльями (самолетными) принуждать к посадке...
Гитлер бросил бумагу и зло — ехидно уставился на Канариса:
— Ты чего приволок, Вилли?
— Директиву номер один Генштаба РККА, — Канарис развел руками.
— «Помахивая крыльями?!..» В директиве Генштаба?! Да это явная, как это на вашем языке, — «деза»... Противник может совершать ошибки, но идиотов из них не надо делать!
— Я ничего ни из кого не делаю, мой фюрер, я исследую то, что сделали другие, и результаты исследования докладываю вам. Довесок: все шесть ключевых мостов через западный Буг не заминированы. И минировать их они не собираются, зачем же минировать то, по чему собираешься переправляться для атаки на нас. А она у них запланирована на начало июля. А что у них припасено против нас, вы знаете. Один залп всех стволов всех их полков РГК, что нацелены на нас в трех километрах от границы, и мы превратимся в ошметки, которые разлетятся по всей Европе, а по этим ошметкам их танки въедут во все ее столицы, в том числе и в нашу. Торжество мировой жидореволюции со столицей — Соловки! Вместо этого по ключевым мостам не заминированным мы въезжаем в Брест и Брестскую крепость, ключевые места, плацдармы, для удара-похода вглубь территории...
Загудел зуммер, Гитлер поднял трубку:
— Да, пусть входит.
А вошел бригаден-фюрер СС Вальтер Шеленберг, шеф разведки по линии Гестапо-СС и положил на стол Гитлеру точную копию той бумаги, что уже лежала на столе.
— А почему нет подписи Сталина?
Ответил Канарис, кивнув с вымученной улыбкой другану-конкуренту:
— А в ней нет необходимости, да в таком виде он эту бумагу вряд ли б подписал. Есть его общая директива — тянуть до июля, пока не подтянется вся мощь, а то, что в наличии, не будет доведено до полной кондиции. А эта директива номер один конкретное детище их Генштаба с его начальником во главе.
— Я все-таки не могу поверить, — Гитлер взял обе бумаги и взглядом начал перескакивать с одной на другую.
— У нас разные каналы информации, мой фюрер, — мягко сказал Канарис, слегка даже улыбаясь.
— Но это себе приговор! — почти что вскричал Гитлер.
— Ну так и приведем его в исполнение, — уже не мягко произнес Канарис.
— Господин адмирал, — Гитлер повернул лицо к Канарису (при третьих лицах никаких «ты»), — как бы отреагировал ваш приятель генерал Гальдер, начальник нашего Генштаба, если б я ему приказал отправить такую директиву в войска?
— После того как его откачали бы от инфаркта, он подал бы рапорт об отставке, — уже очень даже не мягко ответил Канарис.
— А если бы все-таки директива в войска ушла? — Гитлер сказал это сам себе и дважды жестко потер правый висок.
Тут же последовал ответ Канариса, не самому себе, а Гитлеру:
— За троих моих приятелей могу ответить: командующий первой танковой группой генерал фельдмаршал Клейст тут же пристрелил бы того, кто доставил ему директиву, и застрелился бы сам; командующий Главным воздушным флотом генерал Рихтхофен, когда его отпоили бы после хохота над «подмахивая крыльями», поднял бы свой флот и разбомбил бы рейхсканцелярию, ибо там явно — предатели; командующий четвертой танковой группы генерал Гепнер дал бы по морде всем, кто рядом, по телефону послал бы всех и вся, бросил на стол рапорт об отставке и улетел бы в Аргентину, в свое имение. Но командование РККА примет директиву как приказ и будет его выполнять.