Перед майором Шоном Шенди стояла худая девушка-ученый. Подвернутые на три четверти длинные штаны болтались на тощих ножках. Пряди волос выбились из-под форменной фуражки научного центра, а глаза горят наивной отвагой и искренним рвением — опасное сочетание в любом другом уголке галактики, но не окраине Союза. Пограничная пустынная планетка не больше Марса носила поэтичное название Рубеж Ветров-ОХ, где «О» — означило последнюю букву греческого алфавита, а «Х» — ставила равнодушный крест на карьере майора.
После подавления религиозного восстания на Ти-хо, одном из закрытых экзомиров, майор перескочил через пару званий вверх, получил на грудь пару орденов и красотку-жену в апартаменты с видом на Лазурный берег. Но, с приходом к власти радикальной партии Саладин, успешная и уважаемая военная компания «Болтовня» стала считаться варварским геноцидом. Саладин добилась, чтоб экзомир снова закрыли от людей Союза и стала потихоньку смещать военных чиновников. В итоге до больших шишек она не дотянулась, а отдуваться пришлось Шенди и еще паре бедогаг. Майору сняли врученные ранее звания, отняли апартаменты «для восстановления самобытного культурного наследия Ти-хо», а красотка-жена ушла от него к адвокату Китти Чанг.
Так майор Шенди в свои пятьдесят три, возрасте приличном для ухода на пенсию, оказался на Рубеже Ветров под предлогом защиты кучки ученых от мнимой угрозы из другой галактики.
Официально планета не была обитаема, а постоянные ветра мешали как следует наладить внутренние сообщения. Из поселений — один вшивый космопорт и пара научных институтов. Времен года было всего два: ветряное засушливое лето с элементами торнадо и дождливая ветряная зима с элементами оползней, поэтому единственная пригодная для сельского хозяйства область перед Долиной ветров охранялась военным гарнизоном круглосуточно. И ведь именно ради этой Долины правительство Союза вкладывало деньги. Вертикальные, пупырчатые, словно фульгурит, нагромождения каменных шаров складывались в сложные геометрические узоры, хорошо видные со спутника. Что за Долиной, в глубине континента, никто толком не знал: аппаратура дохла от пыли, а людей посылать туда, откуда приходят гигантские агрессивные крабы, никто из руководства не стремился. Майор считал совершенно бесполезным выяснять, почему природа решила выстроить кучку камней треугольниками и спиралями и что это за крабы, но его мнения спрашивали.
Аспирантка Стрекава Набокова получила от майора почти не ограниченную свободу действий. Пусть себе настраивает приборы и ходит по Долине, измеряя силу ветра, лишь бы под ногами не путалась и не нарушала комендантский час. Воодушевленно она соорудила себе лагерь и пропадала там неделями, а потом появлялась на пороге и смущенно просила разрешения отправить отчет в центр. Но, тем не менее, Набокова то и дело чинила старых ботов, придумала как сократить расход воды и вообще всячески стремилась быть полезной гарнизону и его людям. Например, работала над аппаратом для регуляции ветров. Если уменьшить силу ветра хотя бы вдвое, то можно будет спокойно осваивать целину.
Стояло самое засушливое и пыльное лето за те семь лет, что Шенди находился на Рубеже Ветров. Каждый день начинался с генеральной уборки: мелкая пыль просачивалась сквозь щели в рамах, оседала на подоконниках, столах и полках, скрипела на зубах. Изнуряющая жара подтачивала и без того отвратительную мораль, а тут еще и сломался водяной насос, оставив сотню воняющих солдат без вечернего душа. Потные лица мгновенно становились черными от грязи, так что майор молился всем богам и культам, чтобы никому из начальства не вздумалось устроить внезапную проверку. Одуревшие от жары метровые крабы, единственные крупные хищники на континенте, обнаглели и, словно рота марширующих солдат, потянулись к людским водохранилищам, оставляя на обезвоженной земле цепочки глубоких следов, мгновенно разглаживаемые ветром. Майору удалось отвадить их от поселений парой минных ловушек. Так крабам не оставалось ничего, кроме как печально отдаться в объятия смерти. Их пустые, сверкающие панцири вскоре покрыли всю Долину. Теперь предстояло бороться и с вонью от крабовых туш. Аспирантка Набокова утащила одного для изучения и потом с восторгом рассказывала про рудименты подводного дыхания, доказывающие, что раньше на Рубеже Ветров морей и океанов было больше, чем нынешний жалкий океанчик. Отчего-то майор представил как хрупкая девица ковыряется в крабьих внутренностях и подавился.
И вот сейчас аспирантка Набокова стояла перед майором и слезно упрашивала пойти с ней на «кладбище крабов» — так назвали яму с подветренной стороны, в которую сваливали туши. Она говорила, что это очень важно не только для Рубежа Ветров, но и для всей науки Союза. Аспирантка деловито рассказала, что, один из мертвых крабов оказался самкой с детенышем, который фантастическим образом выжил и после порции воды из починенного Набоковой насоса чувствовал себя вполне здоровым. И теперь она хотела оставить краба себе, а потом пойти за ним в миграцию, за Долину. Получив категорическое «нет» на оба пункта, девушка пришла в ярость, грозилась написать донос, что тупой солдафон мешает науке, что такой шанс предоставляется раз в жизни. Пока она кричала, крабий детеныш агрессивно шипел и клацал клешнями в клетке. Исцарапанные руки Стрекавы говорили сами за себя.
Через несколько дней выяснилось, что Набокова не избавилась от краба как было велено, а перетащила клетку к себе в лабораторию. Майор застал ее в полном расстройстве и даже отругать не смог: девушка тихо плакала, потому что краб отказывался от любого типа предложенной еды и потихоньку хирел.
— Исследований очень мало, — сказала она. — Никто толком не занимался крабами и только морфологию да этологию описывал. Я не карцинолог, не лепидоптеролог и даже не биолог. Он не питается ничем из предложенного: местные растения, насекомые, более мелкие ракообразные — все мимо. Да и странно, что таким огромным существам хватает пищи. Наверняка за Долиной есть источник еды. Можете считать меня дурой, майор, сэр, но я должна выяснить, что там.
— Вы думаете, что какой-то краб стоит того, чтобы на него тратить ресурсы и людей?
— Я ученый, майор. Я хочу, чтобы людям на Рубеже Ветров стало чуть полегче.
В этом печальной фразе майор Шенди увидел самого себя тридцать лет назад, юного капитана, желающего защищать Союз и его людей, и даже впервые пожалел, что у него нет детей.
Спустя две недели после тщательной подготовки и сотен разговоров отряд из пятнадцати человек («Тринадцать гномов, волшебник и хоббит» — пошутил сержант Льюис, на что капрал Александров пошутил в ответ: «В белом венчике из роз — впереди — Исус Христос», — и оба получили по наряду вне очереди на уборку крабьих трупов) выступил из гарнизона. Детеныш получил кличку Орфей за то, что вернулся с того света. Обессиливший, с потускневшим панцирем, он вяло пил воду и посвистывал, но упрямо шел куда-то вглубь Долины. Люди страдали от пыли и жары, но в упрямстве крабику не уступали. Улучшенные Набоковой боты сканировали местность на предмет опасности и составляли карту. Ночами ветер чуть стихал, и на майора Шенди обрушивалось летнее звездное небо. Он не считал себя сентиментальным, но именно тогда вспомнил всех погибших товарищей, опасные вылазки, подвиги и глупости юности и, кажется, понял, что постарел. Беспокойно покашливал и шуршал лагерь, возился загнанный на ночь в клетку Орфей, Набокова что-то вносила в барахлящий планшет. Он отбрасывал на ее напряженное лицо синие трехмерные диаграммы и сложные математические формулы, в которых нет ни одной цифры. Так проходили летние ночи.