Ну, а уж затем пошли в таверну, есть настолько вкусную пищу, насколько могли себе позволить, и пить неразбавленное вино. Набившись в одну из приличных таверн, они, евшие и пившие в три горла, обнимая доступных дам, которые готовы были услужить за одно-два гроссо, которых объявилось довольно много, они чувствовали себя вполне счастливыми. Все трудности, пот, который они пролили, холод казарм казался им совсем несущественным по сравнению с этим моментом жизни. В зале были только ромеи и греки, поэтому, когда завалилась толпа моряков «марковцев» — венецианцев, все были уже настолько навеселе, что для драки не пришлось даже искать повода, просто дружно бросившись на них с кулаками, припоминая им все обиды своей страны по отношению к их. Но моряки не растерялись, и так же, матерясь по чём зря, кинулись в ответ, размахивая лавками и кувшинами.
Но какие бы отважные и трезвые они не были, ромеев было просто больше, они были злы и в состоянии куража выбили противников на улицу, где и оставили лежать. А сами бросились от приближавшегося отряда виглов, которые топали так старательно, и так неторопливо, что орава солдат успела скрыться, унося и не стоящих на ногах товарищей. А венецианцы, по старой традиции «проигравший платит», остались на месте, проклиная тот день, когда они решили сюда сунуться.
Друзья, решив продолжить веселье, пошли в следующую харчевню. Где их и застало известие, что савойский герцог Карл Эммануил с союзниками высадились у мыса Кале (Капо-Греко) и осадили крепость Килитбахир.
Глава 7
Отдых был прерван. Всё следующее утро виглы и трезвые солдаты носились по городу, собирая своих нетрезвых товарищей. Опухшие, пошатывающиеся солдаты приводили себя в порядок, чистили одежду, начищали своё оружие. Кентарх Герард Дипар велел контарионам, чтобы их наконечники их пик сверкали уже к вечеру. А для тех, у кого были хоть какие-то металлические элементы доспеха, тем он велел их начистить так, чтобы он мог в них видеть своё отражение.
Суета поднялась из-за того, что передали приказ быть готовыми к смотру, а затем — к походу. Несмотря на то, что приказ поступил неожиданно, боевой дух был высок, чему значительно способствовали выплата жалования и хорошая пьянка, после которой остались сожжёнными несколько харчевен и бессчётное количество пострадавших в драках между собой, с обывателями, с залётными гостями людей. Правда, если бы солдаты не оставили оружие в казармах, то городу пришлось бы пережить погром, подобный тому, который был почти четыреста лет назад.
Лемк носился со всеми. Голова гудела, всё происходящее казалось сном, в котором он себя видит со стороны. Вроде это ты, а вроде и нет. Тело, казалось, само действовало, выполняя те действия, которые требовались. Проверить, не потерял ли что из покупок, зашить порванные в драке вещи, оттереть пятна с одежды, одеть влажную рубаху, чтобы быстрее высохла. Помочь Сидиру зашить его вещи, таскать бочонки с порохом, связки древк, помогать грузить шатры, бочки с солёной рыбой, мешки с мукой, а также миндаль, мёд, специи, которые шли в числе груза врачей, для выдачи раненым и больным.
Вечером при построении полулоха, а затем и кентархии, на него и тех скопефтов, что помогали в погрузке, наорали и велели вновь привести себя в порядок. Лемк, который изгваздался в пыли и рад это был сделать. Пока он приводил в порядок одежду, он не слышал, как Дипар переговорил с Глёкнером, посоветовав поставить «того парня, с ссадиной на щеке» в первый ряд, потому что у него «вполне зверский вид, почти как у настоящего ландскнехта».
А потом Дипар вновь их всех построил и под командой уже гемилохита Брауна они отправились в термы, где до блеска отмылись, вновь почувствовав себя людьми после трудного дня.
Утром их, построив, повели сперва в сторону форума Августа, к храму Святой Софии, где испокон веков проводились церемонии с участием императора. Как сказали — василевс там проведёт смотр войск и даст своё монаршее благословение на поход. Но потом их повернули обратно, повернув на юг, где, доведя до Цикловия, кентархия за кентархией, турма за турмой выходили за распахнутые настежь Золотые Ворота. Теодор никогда сюда не заходил — просто потому что не пускали. И теперь он во все глаза смотрел на этот памятник прошлого. Задуманные и как ворота, и как триумфальная арка в честь победы великого императора Константина Великого над жадным Лицинием, они, даже по прошествии почти тысячи трёхсот лет поражали. Двое огромных ворот, которые они пересекли, вывели их в пространство между двумя высоченными башнями. Лемк не мог даже прикинуть их высоту. Когда-то, по слухам, надо воротами стояла огромная мраморная статуя Фортуны. Ворота были прекрасны в своём величии, но время и люди их совсем не жалели. Лет шестьдесят назад как произошло землетрясение, из-за которого статуя упала, и её заменили на деревянную статую Девы Марии. Ранее прекрасная статуя, покрытая яркими красками и лаком, сейчас стояла не в приглядном виде. Кажущаяся со стороны чёрно-серой, потрескавшаяся и выгоревшая на солнце, она больше напоминала обликом мифическую горгулью, выпрямившуюся к нему и потерявшую крылья. Стены покрыты трещинами. С наружной стороны бойниц были выпавшие куски кирпича. То тут, то там в стене меж кладки прорастал кустарник. В башнях видны следы старых ремонтов, кажущимися более старыми заплатками на фоне общего вида стен.