— Очень интересно, — задумчиво произнес Кент. — И это все?
— Почти. Еще поощрялись необычные способы решения трудных задач.
— Например?
— Ну, был случай, когда, кроме лопатки, никакого оружия не имелось. Погнался за мной рогоклык, я — к плотоядному кусту, зверь — за мной. Я успел свернуть, он нет. Тут способ и засчитали, поскольку трофеев не осталось, только клык мне на сдачу выдали.
— Занимательный случай, нестандартный, сто медуз ему вместо джакузи. А ведь всех новичков, попавших в Рубежье, учат лишь стрельбе, как основе выживания. Закончатся у такого патроны, и боец — легкая добыча хоть для хищника, хоть для пришельца. Тебя же сама жизнь научила выживать с одной лишь лопаткой.
— Не обошлось и без везенья, Кент. Как вспомню, сколько раз мог погибнуть…
— Везет тому, кто везет. Сразу на ум приходит твой приятель, Павел. Даже оказавшись в Рубежье, он все на папашу своего надеялся, еще и права качать пытался.
— Лучше не надо про Пашку. Я и в прежнем мире был о нем невысокого мнения, а сейчас — и подавно.
— Извини, не лучший пример. Знаешь, еще о чем подумал?
— Поделись.
— В Беспределье пунктов сдачи трофеев нет. Там добычу можно пристроить лишь в Гринске. К тому же, у матерых пришельцев башка зачастую слишком тяжелая, ее еще попробуй, донеси.
— Кент, а почему главным трофеем считается именно голова зверя?
— Точно не скажу, но слыхал, что важен именно мозг твари. Вроде бы система умеет извлекать из него нечто полезное для себя. Говорят, раньше практиковали еще и людские мозги сдавать, но потом был введен строгий запрет.
— Ну да, до встречи с Виктом я вообще наивно считал, что в Рубежье люди друг друга почти не убивают.
— В большинстве случаев так и есть. Однако подонков хватает во всех мирах, а поскольку система сама не казнит убийц… — наставник сделал паузу, а потом спохватился: — Раз уж мы коснулись этого вопроса, запомни: в Беспределье работает лишь одно право — право сильного.
— С твоих слов получается, что слабых там просто нет?
— Почему же, имеются. Но там они живут недолго. Либо становятся сильными, либо погибают.
— Если они там все такие крутые, почему не уедут из этого «райского местечка»?
— Из-за ошейников, — ответил Кент. — Каждому заключенному вешают электронное «украшение», способное оторвать башку, стоит раньше срока покинуть зону Беспределья. Когда же назначенный срок заканчивается, ошейник размыкается автоматически.
— Да, действительно — сплошной беспредел. Получается, что зайти туда может любой добропорядочный обитатель Рубежья?
— Ну, если он с головой не дружит, — пожал плечами наставник.
— Или захотел быстро прокачаться, — высказал я свою версию.
— Нет, для прокачки лично я бы предпочел Клондайк. Там тоже легко коньки отбросить, но шансов выжить все же больше.
— А подлый Викт грозился Ларику забросить в леса Беспределья. Вот же мразь!
— С этим не поспоришь.
Некоторое время мы ехали молча. Монотонное покачивание вагона и ритмичный стук колес нагоняли сон, однако тратить время на безделье было жалко, я хотел еще разобраться в результатах сегодняшних экспериментов.
Обратился к автономке:
«Что у нас получилось ценного, кроме задержки дыхания?»
«Есть два состава, над которыми стоит поработать: один — для усиления положительного воздействия, другой — отрицательного».
«Мне бы не хотелось создавать яды», — мысленно поежился я.
«А как насчет средства для торможения пришельца? Например, матерого? — автономка выдвинула самый весомый аргумент. — Опять же, учти: создать рецепт и изготавливать снадобье — это разные вещи. И вряд ли кто сумеет повторить именно твою рецептуру».
Тут она была права — кровь каждого аптекаря уникальна, а потому, даже имея полноценный состав от одного специалиста, повторить его другим практически невозможно, разве что, позаимствовав кровь первого.
— А твоя идея «прокачаться» на матерых пришельцах мне кажется не такой уж и безумной. Надо будет хотя бы попробовать, если по пути в Гринск «повезет» встретиться, — Кент отвлек от общения с автономкой.
— Будем сами охотиться на матерых или они на нас?
— Начнем мы, они продолжат, сто акул им в глотку. Результат рассудит, кто добыча, а кто добытчик.
— Кент, а ты сколько матерых пришельцев прикончил?
— Сам — ни одного, — сознался он. — Раз пять вместе с отрядом участвовал в операции по их уничтожению. Обычно, если появляется такая тварь, зовут десятника.