Мы вышли, но звезд, разумеется, не увидели. Однако уверенности не потеряли. Блуждали, пожалуй, до полуночи и лишь тогда уразумели, что наша затея провалилась. Темно, улицы опустели, в ногах гуд, спать хочется. Одно хорошо — тепло, июль на дворе. Облюбовали первый попавшийся сквер и уверенно расположились на скамейках, чтобы вздремнуть до утра. Но откуда-то появился милиционер и посоветовал нам убираться от греха подальше. Мы-то, ладно, ребята закаленные и в лесу ночевали. Но ведь с нами девчонка — Алька Глазкова.
В ту ночь мы набрели еще на один сквер, более обширный и менее освещенный. Скамеек хватало и здесь. Выбрали самый затаенный уголок, улеглись и будто в бездну провалились. Разбудил нас дворник. Подметал дорожки и, дойдя до скамейки, на которой сладко посапывал Назаров, потряс его за плечо:
— Сэр, вас ждут великие дела!
С юморком был дворник, начитанный. Коля вскочил, поморгал глазами с белесыми ресницами и принялся будить нас.
Поспали-то совсем ничего, но хорошо взбодрились. После короткого совещания постановили ехать на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. Она недавно открылась, и разговоров о ней в Кыштыме было предостаточно. И не пожалели. Это была сказка наяву. Павильоны — чудо, каждый украшен национальным орнаментом. А как могуче выглядел павильон механизации со стеклянной вогнутой крышей! Толпа вынесла нас на манеж, где прогуливали коней. Выхоленные красавцы, загляденье. И обстановка кругом приподнятая, праздничная. И мы не заметили, как промелькнул день. Пора на вокзал.
Следующую ночь спали, что называется, без задних ног. Ничего не слышали: ни стука колес, ни хлопанья дверей, ни разговоров пассажиров. Проснулись в середине дня и были ослеплены ярким солнцем. Оно по-хозяйски врывалось в вагонные окна, за которыми торопливо убегали назад поля с желтеющими хлебами. Мелькали прятавшиеся в садах белые хатки с соломенными крышами. Все необычно. Мы привыкли к темным лесам, синим горам, бревенчатым избам с тесовыми крышами и к скупому солнцу.
В Симферополь приехали утром. Нас встретил представитель туристской фирмы (всех, кто прибыл с этим поездом) и на автобусе повез в центр города, где формировались походные группы. Остановились во дворе какого-то одноэтажного дома, с большой верандой, увитой виноградником. Оказалось, что это столовая. А поселили нас в палатках. Наша располагалась между двумя деревьями. Сразу не обратили внимания, что за деревья. Но вот с одного что-то упало и ударило Иванова по спине. То было яблоко. Мы еще ни разу не видели, как они растут. Иван поднял яблоко с земли и рассмеялся. Затем потряс яблоню за ствол — и недозрелые плоды посыпались на землю и палатку, как крупный зеленый град.
— Чего смешного-то? — удивился Назаров.
А Иван назидательно ответил:
— Понимаешь, когда я понял, что стукнуло меня, я подумал: если бы Ньютон не открыл закон земного притяжения, то сегодня открыл бы его я!
Назаров по-хозяйски собрал яблоки и унес в палатку. В наших краях яблоки не росли. Это уже после войны будут выведены зимостойкие сорта и заполнят Урал, а тогда об этом только мечтали. Алька спросила:
— А на Дальнем Востоке яблони растут?
— Туда, что ли, собираешься? — спросил Назаров.
— Само собой.
Тогда все мы бредили Дальним Востоком, а девушки особенно: свеж еще в памяти был призыв Хетагуровой.
На другой день двинулись в путь. Группа сколотилась солидная, и мы были самыми молодыми. И самыми неопытными. Старшие нас стали негласно опекать, а это осточертело нам еще дома. Эта опека злила Иванова. И чтобы утвердить свою самостоятельность, он иногда нарочно поступал наперекор.
В сумерки добрались на автобусе до яйлы. Здесь было пастбище для овец. Поместили нас в домике и предупредили:
— Имейте в виду, разбудим рано — пойдем смотреть восход солнца.
Мы подумали: эка невидаль — восход солнца. Да мы его летом на покосе или на рыбалке почти каждый день видим! Что тут удивительного, зачем специально ходить смотреть?
Как и обещали, разбудили ни свет, ни заря. Прохладно. Предрассветная тьма была густой и тяжелой. Женщина-экскурсовод предупредила:
— Прихватите одеяла, товарищи, а то можете простудиться.
Одеяла и в самом деле оказались не лишними, когда мы очутились на гребне. А Иванов одеяла не взял. Он выскочил во тьму в одной рубашке и сразу же исчез из вида. Назаров крутил головой, ища Ивана, но тот сгинул неизвестно куда.
Еще черное небо перемигивалось с землей крупными звездами, но на востоке уже посветлело и чуть обозначилась темная кромка горизонта. Она была очень ровной, будто по линейке прочерченной, и потому казалась искусственной. У нас, на Урале, такого не увидишь. А объяснялось это просто: черту горизонта образовывала не земля, а море.