Предчувствия бабушки, как всегда, оправдались. В то утро первые посетители появились у нас намного раньше обычного. Помимо туристов, к нам заглянуло немало местных жителей – прослышав про изгнание кушмаля, они хотели узнать о нем побольше. Несколько старых бабушкиных подруг, сидя у стола, делились удивительными историями, которые слышали от собственных бабушек и прабабушек.
Где-то около полудня к дому подкатил шикарный лимузин – серебристо-серый, длинный, изящный. Все мы рты открыли от удивления, когда он остановился в точности напротив нашего прилавка. Задняя дверь машины распахнулась, и перед нами предстал долговязый мужчина с оливково-смуглым лицом и седеющими каштановыми волосами. Из автомобиля доносился женский смех.
– Тише! – бросил мужчина и с улыбкой посмотрел на меня.
Из открытой двери высунулась голова красавицы-блондинки с подведенными глазами, нарумяненными щеками и накрашенными губами. На ней была ярко-розовая шелковая блузка, на шее болталось длинное жемчужное ожерелье. Я невольно заметила, что несколько верхних пуговиц расстегнуты и грудь выставлена на всеобщее обозрение.
– Доминик, не задерживайся, – капризно протянула она. – Я хочу сегодня ужинать у Арнода.
– Не волнуйся. Времени у нас предостаточно, – бросил мужчина, даже не удостоив ее взглядом.
Его внимание было поглощено моими картинками.
– Кто это рисовал?
– Я, сэр.
Украдкой я разглядывала его невероятно дорогую белоснежную рубашку и прекрасно сшитый темно-серый костюм.
– Правда?
Я молча кивнула.
Он подошел к прилавку поближе и взял картину с цаплей. Держа лист на расстоянии вытянутой руки, он несколько мгновений пристально разглядывал его.
– У вас есть художественное чутье, – заявил он. – Довольно примитивно и в то же время выразительно. Вы учились рисованию?
– Да, в школе, правда совсем немного. Вообще-то, я училась, рассматривая старые журналы по живописи.
– Замечательно.
– Доминик! – донеслось из лимузина.
– Погоди! – отрезал он и улыбнулся, словно говоря: «Не обращай на нее внимания».
Положив картину с цаплей на прилавок, он принялся рассматривать другие. В тот день их было пять.
– Сколько вы хотите за все?
Я бросила взгляд на бабушку Кэтрин, которая стояла с миссис Тибодо чуть поодаль. При появлении лимузина они прервали свой оживленный разговор. Выражение лица бабушки Кэтрин показалось мне каким-то странным. Она так настойчиво буравила покупателя глазами, будто хотела увидеть потаенную суть, которая скрывалась за обличьем богатого туриста, скупающего местные сувениры.
– Пять долларов за штуку, – пробормотала я.
– Пять долларов! – засмеялся он и добавил наставительным тоном: – Прежде всего не следует назначать за все картины одинаковую цену. Над этой, с цаплей, вы явно работали больше, чем над прочими. Значит, она стоит раз в пять дороже, чем остальные! – уверенно заявил он, обращаясь к бабушке Кэтрин и миссис Тибодо, которые слушали его так внимательно, словно он был профессором, а они – начинающими студентами. – Тут удивительно тонко проработаны все детали, – опять повернулся он ко мне. – Ощущаешь движение крыльев птицы, рябь, идущую по воде.
Прищурив глаза и поджав губы, он вновь уставился на картину.
– За все работы я дам вам пятьдесят долларов в качестве предварительной оплаты, – объявил он.
– Пятьдесят долларов! Но…
– Что значит «в качестве предварительной оплаты»? – вступила в разговор бабушка Кэтрин, подойдя к нам.
– О, простите, я должен был представиться! – воскликнул джентльмен из лимузина. – Меня зовут Доминик Легран. Я владелец художественной галереи во Французском квартале, которую так и называют – Галерея Доминика. Вот моя визитка.
С этими словами он извлек из кармана пиджака визитную карточку и протянул ее бабушке. Та благоговейно взяла ее и принялась рассматривать.
– Да… а предварительная оплата? – напомнила она.
– Думаю, я смогу выручить за эти картины более значительную сумму, чем пятьдесят долларов. Как правило, я выставляю работы художников в своей галерее без всякой предварительной оплаты, но рисунки этой юной особы мне очень понравились, и я решил изменить своему обычаю. Насколько я понимаю, вы ее бабушка?