— У меня вводилка перегорела, — сказал Привалов.
— Я могу трансгрессировать данные непосредственно в память машины, но мне нужно побыстрее, — ещё вежливее сказал Амперян.
Саше не хотелось давать машинное время Эдику. Все знали, что он через каких-то нью-йоркских родственников взял заказ у американского военного ведомства и теперь просчитывает наиболее удачные траектории американских ракет. Но отказать Эдику было неудобно. Привалов слез с вводилки и уступил место Амперяну.
— Кстати, вы слышали, что Янус Полуэктович исчез? — сказал Эдик, колдуя над пультом.
— А-Янус или У-Янус? — уточнил Привалов.
— Насколько мне известно, оба.
— Полетел куда-нибудь, — предположил Саша. — В Москву.
— В том-то всё и дело, — вздохнул Эдик. — В Москве его ждут. Очень серьёзные люди. Они беспокоятся. В общем, если он появится — дайте мне знать.
— Ну вот почему он это делает, а мы ему помогаем? — вздохнул Саша, когда Эдик получил распечатки и ушёл, не забыв прикрыть за собой дверь. — Эти ракеты на нас же и полетят.
— Не полетят, — уверенно сказал Витька. — На такое говнище, как мы, ракеты тратить не будут.
— А зачем тогда Эдику траектории заказывать? — не понял Саша.
— Убедиться, что мы именно такое говнище, — откомментировал Корнеев. — Ещё спирт есть?
— Может, хватит? — без энтузиазма сказал Привалов.
— Не хватит. Что-то меня не берёт, — ответил Витька, прислушавшись к своему внутреннему состоянию. — Вроде пью, а ни в одном глазу.
Скрипнула дверь, показался горбатый нос Романа Ойры-Ойры.
— Эва! Скучно у вас! Пошли ко мне, кино смотреть будем, музыку танцевать! Деньги ваши — веселье наше!
— Гуляй, Ромочка, — махнул рукой Корнеев. — У нас денег нет.
— "Смоковница" есть, в хорошем качестве,[5] — зазывно улыбнулся Роман. — Полная версия, такая только в Москве и у меня.
— Денег нет, извини, — повторил Корнеев.
— Скучные вы люди, — сказал Ойра-Ойра и исчез.
— Балабол, — сказал Саша.
— Балабол-то он балабол, а свою тридцатку в день имеет, — процедил Корнеев.
Саша поморщился. Коммерческие таланты Ойры-Ойры были скромными, но существенно превышали приваловские. В частности, Ойра-Ойра, пользуясь происхождением, выбил из Камноедова музыкальную льготу.
С современной музыкой Модест Матвеевич боролся не только административными мерами, но и магически. После скандала с Саваофом Бааловичем Одиным, который опознал в композиции группы "Иси-Диси" песнопения вавилонских жрецов-кастратов, любая музыка, написанная буржуазными композиторами после 1896 года, была заклята Камноедовым лично. Всякие "моден-токинги", "битлы" и прочая буржуазная нечисть при попытке её послушать в стенах института превращалась в марш Мендельсона. Когда появились видаки, Камноедов наложил на видео особенно хитрое заклятье, в результате которого все сисястые тёлки на экране визуально старели на шестьдесят лет, а драки, погони и перестрелки заменялись панорамами посадок брюквы в Сумской области. Однако хитрый Ойра-Ойра однажды заявился к Камноедову с требованием разрешить прослушивание музыки в его лаборатории, с тем обоснованием, что он-де, как выяснилось, цыган, а цыган без музыки не может. На рычание Камноедова он предъявил чрезавычайно красивую бумагу от Всесоюзного общества "Романипэ", а также передал на словах, что создание трудностей национальным меньшинствам может обойтись Камноедову дорого. По каковому вопросу посоветовал обратиться в отдел Предсказаний и Пророчеств. Модест Матвеевич тут же и позвонил в отдел, выслушал ответ, после чего выматерился — чего никогда в жизни не делал — и выписал Роману особое разрешение. Роман тут же переоборудовал лабораторию в дискотеку и видеосалон. Вход стоил полтинник, просмотр — от рубля до трёх, в зависимости от категории киноленты. В последнее время Саша всё чаще ловил себя на мысли, что трёшка — не такие уж и деньги. От падения его удерживал только стыд перед Корнеевым.
— Ну и правильно, — оценил Корнеев его мысли. — Чего на мандень пялиться. Давай бля ещё спиритуса. Наебениться хочу.
— У меня больше нет, — виновато сказал Саша, показывая на колбу.
— Есть, — сказал Корнеев, жадно глядя на сейф. — Наливай.
— А закусывать чем будем? Я этот твой форшмак жрать не могу. Мне здоровье дороже.
— Как ты сказал? Форшмак не будешь? Ты чё, антисемит? — вдруг прищурился Корнеев.
— Да ты что мелешь? — не понял Саша. — Я чё, Выбегалло?
— Не шуткуй на эти темы, — неожиданно серьёзно сказал Витька. — Никогда больше не шуткуй. Запомни мои слова.
5
"Греческая смоковница" — немецкий эротический фильм 1976 года, о блудливой немецкой студентке, отправившейся в Грецию за приключениями. По нынешним временам проходил бы по категории "эротика", по тем — считался порнографией, а его показ мог быть причиной заведения уголовного дела. Разумеется, это не касалось видеосалонов, крышуемых комсомолом.