— Кирилл!
— Иду!
В машине они не разговаривали.
— Это означает, что мы опять впереди планеты всей, — сказал Геннадий Викторович Разумовский, выслушав обстоятельный доклад Игоря, — регион не только не отстает от московского федерального округа, а кое в чем его даже обгоняет, — он поморщился, — но все равно ознакомьтесь с программой коллективной работы, предложенной центром…
С начальником оперативников разговор уже был, к ним есть целый ряд претензий, но при условии, что времени на подготовку не было совсем, а в прессе не появилось никаких развернутых публикаций, кроме слухов о том, что по ночам в театре работает бордель, операцию можно признать успешной.
— У меня поиск выдал информацию с форумов, Геннадий Викторович, — тут же вылезла Марта, — говорят, милиция с ФСБ отрабатывает в театре антитеррористические операции. Но тема не в топе, обсуждается вяло.
— Спасибо, Марта Валентиновна. Я в курсе, — холодно сказал Разумовский. — Зона поиска для патрулей расширяется: кроме кинотеатров, дискотек и концертов у них будут рейды по парфюмерным магазинам, секс-шопам и ресторанам с вывесками «Экзотическая кухня». Фокус смещается в область ощущений. Раньше мы считали угрозу несущественной. И, наконец, самое главное. В этот раз на экстренном совещании всерьез обсуждалась угроза синтеза воздействий. В Москве сотрудники «Рубикона» вышли на частную клинику. Это первый случай в нашей практике. Клиенты — в основном женщины, стремившиеся похудеть, а заодно помолодеть и просто оздоровиться. Но были и мужчины. К ним применялось комплексное воздействие на все органы чувств. Каждое по отдельности — гораздо более мягкое, по сравнению с тем, с чем мы привыкли работать. Тем не менее, за три года существования клиники все пациенты возвращались туда с интервалом не реже, чем раз в полгода, большинство — не реже, чем раз в квартал. И их список постоянно расширялся. О ценах, я думаю говорить не надо. И так все ясно, — шеф привычно побарабанил пальцами по столу. — Да, специализацию в Москве заканчивают еще два наших сотрудника, которые придут в Отдел индивидуальной коррекции. Скоро приступят к работе. Патрульная служба тоже расширяется. И я попрошу всех отнестись к коллегам с должным вниманием и не отказывать в помощи, если таковая потребуется. У меня все.
В этот день Кирилл работал в дневную смену. Вдоволь наговорившись с клиентами о живописи, шмотках и музыке, убедив всех, что жизнь на этом не заканчивается и больше ни у кого из них «крышу не снесет» (жаль, нельзя сказать: «Да успокойся! Твой поставщик уже за решеткой») он еле приполз в комнату отдыха.
— Что-то ты бледный, Кирилл Владимирович, — заметила утонувшая в огромном кресле Надежда, — не обедал?
— Надя… Тебе театр снится? — неожиданно спросил Кирилл.
— Конечно. Это нормально, — Надежда закинула ногу на ногу и тут же начала лекцию о том, как человек справляется с последствиями стрессовых ситуаций в норме, и какие могут быть отклонения.
— И чего делать? — перебил ее Кирилл.
— Проанализировав свои собственные переживания, я пришла к выводу, что мне подходит самый детский из всех способов, — все таким же менторским тоном сказала Надежда и вдруг улыбнулась, — я записала страхи на бумажке и сожгла ее. Вот и все!
— Да? — спросил Кирилл. — И сколько мне бумаги закупить, Надежда Каримовна?
— Н-ну… Я купила стопку тетрадей в клеточку по восемнадцать листов. И каждый вечер пишу по одному чернушному стихотворению, а потом сжигаю. Программа должна полностью сработать, когда уйдет последняя тетрадь.
— А я никогда стихи не любила, — фыркнула вошедшая Марта, бесцеремонно сунула в руку Кириллу бутерброд и поставила на журнальный столик перед ним бутылку минералки. — Вот именно поэтому. Зачем мне «чужие крокодильчики»? Мне их на работе хватает.
— Что делать, если у кого-то нет такого количества э-э-э… поклонников, — язвительно заметила Надежда.
— Ну девочки… — начал Кирилл.
— Сожги костюм, — вдруг сказала Надежда.
— Точно! — подтвердила Марта, — или бомжам отдай.
Женщины посмотрели друг на друга и хором добавили: