– Почему? – удивилась Рубин.
– Потому что вы – принцесса Турема. И единственное, что вы должны любить, – это свое королевство.
Как так вышло, что Рубин все прозевала? Где потерялся момент, когда в ее сердце поселилась любовь? Он пропал в звуках голоса Ордериона, кричащего ей «не-е-ет»? В его алых глазах, наполненных слезами? Или возник где-то там, по пути из одной жизни в другую? А может быть, раньше, когда она увидела красивого мужчину вместо лица, измененного маной?
Как коварно и ловко любовь пустила в ней корни, оплетая сердце и путая мысли! Как легко продиктовала решения, абсолютно лишенные логики!
И вот Рубин здесь, в этой комнате. На ней – шелк измятой рубашки, в ней – семя Ордериона. Ее репутация погублена. Ее будущее туманно. За спиной – камень в руке. В ее снах – правда об одном дне. И треск рвущихся корней будто слышен вокруг, заглушая все остальные звуки.
«Принцесса-утеха». «Принцесса-целитель». «Принцесса-седоул».
Рубин отвела взгляд от Ордериона, смотрящего на нее. Его клеймо вообще что-нибудь значит? «Мой-моя» – к чему все это? Способ заставить ее пойти с ним, искусно внушая, что она – не одна из трех вариантов принцесс?
– Иди ко мне… – Звук голоса Ордериона лезвием чиркнул по сердцу. – Тебе понравится. Обещаю.
Рубин едва сдержалась, чтобы не скривить лицо. Фраза показалась до ужаса отвратительной. Слащавой, бездушной, топчущей все, что она испытывала к нему.
– Тебе лучше вернуться к себе, – ответила Рубин и вылетела из спальни.
Он метнул подушку в стену и выругался. Хотелось броситься следом за Рубин, настичь в ванной и выжать из ее тела все стоны до последнего. Чтобы сказать все без слов. Чтобы не накликать беду этим поганым «люблю», которое в его мире ничего, кроме несчастий, не приносило.
А принцесса разве любит его? Она же его совсем не знает! Впрочем, как и он ее… Наверняка обидой в ней шепчет уязвленное самолюбие. Конечно, «заниматься любовью» звучит намного благороднее, чем «заниматься утехами». Выдай Рубин ему такой пассаж, это бы задело за живое. Точнее, зацепило бы похлеще крюка. Но он-то знает, что испытывает к ней. Но без понятия, что чувствует она…
Предательство многому научило Ордериона. Дашь слабину – и тебе подставят подножку. Разбираться с чувствами можно, когда ничто не грозит благополучию. А у него пока такой привилегии нет. Поженятся – тогда он с ней начистоту и поговорит. Или никогда не затеет этот разговор. Потом решит…
Ордерион встал и вернул штаны на место. Под звук колокольчика он пронесся из спальни к двери и постучал в нее.
Ему сразу же открыли. Принц вылетел из покоев Рубин, одарив охранников отборной руганью за то, что нарушили его приказ никого не пускать.
– Так это, – начал оправдываться один из них, – сама королева потребовала впустить служанку…
Ордерион остановился и гневно взглянул на него.
– Королева была здесь?
– Да, ваше высочество. Наказ дала девчонку пропустить и тут же ушла.
На щеках Ордериона заиграли желваки. Пальцы каменной руки заискрили. Охранники вжались в стену, готовясь к худшему.
Ордерион медленно выдохнул и унял гнев. «Зачем отец прислал Миру, если приказ “подсмотреть” мог передать через кого-нибудь из своих прихвостней?»
– Что же ты задумал? – вслух произнес он и направился к себе.
Она не плакала. Еще чего! У нее и без этого проблем хватало. Предстояло день пережить…
Азагриэль вернулась в покои, когда Рубин заканчивала мыться. Молча подошла к ней и с виноватым видом оставила сухое полотенце на стуле у ванны.
– Всем в округе разнесла, что видела, или остались еще те, кто не знают? – Рубин начала вытираться.
– Простите меня, ваше высочество. Приказали мне без стука войти…
Рубин прищурилась.
– И кто приказ такой отдал?
– Королева, – едва слышно прошептала Азагриэль.
«Как интересно…» – Рубин едва не хмыкнула при этой мысли.
– Ты принесла мне наряд? – спросила принцесса.
– Ой! – Азагриэль прижала пальцы к бледным щекам. – Я сейчас! Я мигом!
Девица неслась так быстро, что едва не распласталась у самой двери.
– Нос не расшиби! – бросила ей вдогонку Рубин.
– Простите, ваше высочество! – пропищала та и тут же скрылась.
Рубин простояла в полотенце так долго, что успела замерзнуть. Азагриэль вернулась с чистым бельем и черным траурным платьем простолюдинки.
Принцесса опешила.
– Среди моих вещей должно быть три черных траурных наряда: для завтрака, визитов и похорон! Где они?!