Молчание. Потом на скуле Пэйджена дрогнул мускул. Ей было достаточно этого ответа.
– Это означает, что я обязана тебе своей жизнью. Уже в третий раз. Странно, ты совсем не подходишь для роли ангела-хранителя.
– Ты так мало знаешь обо мне, Angrezi. – Его голос обволакивал ее, как горячий ночной воздух. – Но теперь у меня будет время познакомиться поближе. Я не собираюсь отпускать тебя еще очень и очень долго.
В ту же секунду его движения неуловимо изменились, прикосновения стали медленными, более волнующими. И жаркими, они буквально обжигали ее кожу.
– Я думала... Я думала, что ты хотел напугать меня, – сказала она хрипло.
– Правда?
Пэйджен медленно гладил ее волосы.
– Нет. Нет, я не верю в это.
– А зря, Циннамон. – Его голос был бархатно-мягким. – Это должно было напугать тебя.
Баррет вздрогнула, когда его пальцы обнаружили сплетение напряженных мускулов пониже уха и осторожно и искусно стали разминать их. С ловкостью, приобретенной в течение встреч с тысячами женщин в тысячах жарких любовных свиданий, подумала она смутно. Нет, он вовсе не шутил, когда предупреждал ее об опасности.
– И чего же я должна бояться, Тигр-сагиб? Ты собираешься меня жестоко избить? – Повинуясь какому-то безрассудному импульсу, она задержала взгляд на его губах. – Или ты будешь долго мучить меня? Или ты подчинишь меня своей воле?
– Намного хуже, Angrezi. Я буду разогревать твою кровь, пока ты не начнешь со стоном выкрикивать мое имя, пока ты не забудешь обо всем, кроме того, как чудесно нам с тобой вдвоем. Я собираюсь изучить каждый горячий дюйм твоего тела, а когда закончу, я начну снова, действуя языком и зубами. – Его жаждущие глаза заглядывали в самую ее душу. – Я собираюсь овладеть тобой, Циннамон. Так, как мужчина может владеть женщиной. Чтобы мой запах въелся в твою кожу, чтобы следы моих зубов остались на твоих шелковистых бедрах. Чтобы мечты о моем теле постоянно, во сне и наяву, преследовали и мучили тебя.
У Баррет перехватило дыхание. Воздух вокруг них, казалось, искрился от напряжения.
«Ты уже овладел мной. Ты уже завладел моими мыслями, вторгся в мои дни и ночи».
Только гордость заставила ее промолчать.
– Ты догадываешься, правда? Ты уже чувствуешь, как хорошо будет нам обоим.
Баррет нервно глотнула. Сталь его необузданного копья задевала ее бедро. Ее дыхание участилось, и безумие охватило ее мысли. Это было действительно безумие. Джунгли неумолимо обступали их со всех сторон, смертельно опасные, как укус кобры. Как могла она думать о чем-нибудь еще, кроме возможности выжить в такое время? Но наверное, это и был шанс выжить. Ведь она чувствовала себя живой только в сильных руках Пэйджена. Будь она другой женщиной – менее гордой или более опытной, – Баррет могла бы это понять. Но она не могла. Захваченная врасплох, она чувствовала жар, затопляющий ее щеки.
Она закрыла глаза, не в силах устоять перед его испытующим взглядом. Она была только очередной жертвой махинаций Ракели, в конце концов. Как мог Пэйджен думать о ней иначе? Закрыв глаза, она не видела дикой надежды, осветившей лицо Пэйджена. Его пальцы оставили ее волосы, и она задрожала от боли этой потери.
«Лучше уж так, дурочка. Конечно, лучше. Мужчина, подобный байроновскому Каро, безумен, отвратителен и опасен. Пусть будет так».
– О Господи, Циннамон!
Когда первое нежное дуновение воздуха коснулось ее шеи, она едва заметила его, слишком занятая собственными усилиями сохранить контроль над своими эмоциями. Губы Пэйджена коснулись изгиба ее уха. Баррет широко распахнула глаза. Она видела длинные пальцы Пэйджена. Затаив дыхание, она наблюдала, как эти пальцы скользнули вниз, медленно и благоговейно отводя белую ткань, обнажая матовую выпуклость груди и порозовевший сосок.
Она услышала стон Пэйджена, вырвавшийся из его горла. Его сильные пальцы раскрылись, обхватывая ее пышную грудь, трогая напряженный бутон в ее центре. Баррет вздрогнула, когда он обхватил гордый пик ее соска и принялся ласково поглаживать его.
Она должна остановить его. Нельзя безнаказанно испытывать такой необузданный восторг. Забыть обо всем на свете, кроме его прикосновений. Она уже открыла рот, чтобы сказать ему об этом, но только долгий страстный вздох сорвался с губ, когда другая рука поднялась к вороту рубашки и овладела ее второй грудью. Странный напев стал громче. Напряжение сковало ее.
– Ты вся горишь, Angrezi, – прошептал Пэйджен.
Он трогал ладонями ее пышное тело, поглаживая ее ласковыми ритмичными движениями, пока она не начала дрожать и изгибаться навстречу его рукам.
– А теперь ты должна понять, что значит гореть в огне, как ты заставляешь гореть мою кровь.
– Пэйджен...
Это было единственное, что она могла произнести, единственное, что имело смысл в неистовом урагане чувств, под действием которого она сгибалась и дрожала.
– Что... что за безумие охватило меня?
– Тише, моя дорогая, я расскажу тебе. Я буду рассказывать разными словами и на разных языках. Но никакими словами невозможно описать твою красоту.
Пэйджен нагнулся и провел дорожку горячих поцелуев вниз по ее шее. Баррет запрокинула голову. Ни о чем уже не думая, она открыла себя его страсти, ее золотистые волосы водопадом разметались по спине. Прерывистыми лихорадочными фразами Пэйджен воспевал ее красоту, в этой странной речи Баррет не поняла ни слова. Но она чувствовала каждое движение, каждое проявление его чувства. И когда наконец его губы добрались до ее распухшего до боли соска, она застонала от первобытной страсти.
– Да, маленький сокол, почувствуй мой жар. Почувствуй пожар в своей крови.
Время, казалось, застыло на месте. Баррет открыла глаза и зачарованно смотрела, как язык Пэйджена скользил по ее потемневшему напряженному соску. Вот Пэйджен поднял свои темные неистовые глаза к ее лицу. Не отводя взгляда, он забрал розовый бутон в рот и стал посасывать его.
– Н-нет, Пэйджен. Не надо... я не могу... – Ее дыхание прервалось стоном. – Остановись!
Он удивленно и задумчиво рассматривал ее совершенную красоту.
– Остановиться, – повторил он, не отводя губ от ее болящей кожи. – Конечно. Должен остановиться... остановиться... Господи, насколько чутко твое тело!
И его язык снова начал двигаться, описывая медленные, возбуждающие круги на ее нетерпеливо горящей коже. Секундой позже твердые настойчивые губы прикоснулись к ней. Она почти теряла сознание. Она слышала его стон, но он показался ей далеким, очень далеким. Не востребованные до сих пор мускулы пробуждались к жизни, требуя того, чего она все еще не понимала. Вслепую она обхватила его плечи, приникнув к его силе, шепча и выкрикивая его имя, поскольку мир рушился вокруг нее. На мгновение она почувствовала страх, когда его руки отыскали ее сгорающее лоно. Нежно, осторожно он обнажал ее, ласкал каждую клеточку ее тела. Требовал ее.
– Нежный маленький цветок. – Его голос звучал еле слышно. – Господи, такой нежный, такой красивый. Здесь, ты чувствуешь? Здесь. Тебе нравится?
В ответ ему раздался только ее приглушенный стон. Она вонзила ногти в спину Пэйджена, как только он обнаружил вход. Баррет чувствовала, что ее тело горит и тает, она чувствовала, как волшебные волны плавно качают ее тело. Но Пэйджен не останавливался, он склонился еще ниже, и в следующую секунду его нетерпеливые губы устремились вслед за пальцами.
– П-Пэйджен!
Он не отводил рта, его дыхание обжигало ее кожу.
– Все хорошо, мой маленький цветок. Дрожи для меня. Раскрывайся для меня. Желай меня. Позволь мне показать тебе все лица твоего желания.
И потом его губы сомкнулись вокруг ее влажной, нежной и ослепительной красоты.
Баррет напряглась. Яростное безмолвное желание взорвалось в ее теле, разрушая последние барьеры рассудка и страха. С приглушенным рыданием она упала на кровать, дрожа от восторга и наслаждения, волнами экстаза прокатывающихся через ее тело. Это повторялось снова и снова. Снова и снова он увлекал ошеломленную и пылающую женщину в глубины высшего наслаждения.