- И все же я думаю об этом. День и ночь. О, Аделаида... Семь Блаженств! Нет, нет! Вы, демоны и дьяволы, оставьте меня!
У него начался бред. Аделаида села как можно дальше от него. Она не смела уйти, так как миссис Холланд всякий раз выспрашивала ее, о чем он говорил; но не менее того она боялась оставаться, потому что всякий раз после этого ей снились кошмары. Еще дважды Бедвелл произнес эти слова и оба раза с ужасом.
И тут он неожиданно остановился на середине предложения. Его взгляд прояснился и стал мягче.
- Локхарт, - произнес он. - Теперь я вспомнил. Аделаида, ты здесь?
- Да, сэр.
- Постарайся кое-что запомнить ради меня. Сможешь?
- Да, сэр.
- Человек, его звали Локхарт... он попросил найти его дочь, ее зовут Салли. У меня для нее послание. Очень важное... Найдешь ее?
- Не знаю, сэр.
- Лондон очень большой. Может, тебе не удастся.
- Я могу попробовать, сэр.
- Хорошо. Боже мой, что я делаю? - продолжал он жалостно. - Посмотри на меня. Я слаб как дитя... Что сказал бы мой брат?
- У вас есть брат, сэр?
Уже совсем стемнело, и Аделаида, едва видимая сквозь опиумную дымку, казалась матерью у постели больного ребенка. Она повернула его лицо к себе и утерла краем грязной простыни. Он благодарно сжал ее руку.
- Мой брат - славный парень. Мы близнецы. Тела одинаковые, но у него душа вся светлая, Аделаида, а моя гнилая и черная. Он священник. Николас. Его преподобие Николас Бедвелл... У тебя есть братья или сестры?
- Нет, сэр. Ни тех, ни других.
- А мать у тебя есть? Отец?
- Матери нет. Зато отец есть. Он сержант-вербовщик.
Это была неправда. Отец Аделаиды был неизвестен даже ее матери, которая сама исчезла две недели спустя после рождения дочери; и Аделаида придумала себе отца, одарив его достоинствами самых блестящих и доблестных людей, каких только она видела в жизни или могла выдумать. Один из этих прообразов, лихой гуляка в шляпе набекрень и со стаканом в руке, однажды подмигнул ей, стоя с приятелями у входа в паб и громко хохоча над какой-то непристойной шуткой. Она не слышала ее. Единственным, что она запомнила, был исполненный благородства образ мужчины, словно лучом прорезавший тьму ее жизни. В это мгновение дочь родила себе отца.
- Славный человек, - пробормотал Бедвелл. - Лучший из людей.
Глаза его закрывались.
- Засыпайте, сэр, - прошептала девочка.
- Не говори ей, Аделаида. Не говори ей того... что я сказал. Она ведьма.
- Да, сэр....
Моряк снова начал бредить, комната наполнилась привидениями и китайскими демонами, видениями адских пыток, ужасных агоний и разверзшихся под ногами головокружительных бездн. Аделаида сидела в темноте, держа его за руку, и думала.
Глава шестая
Письма
Со смертью мистера Хиггса жизнь в конторе сделалась совершенно безрадостной. Изнурительная война между портье и Джимом сошла на нет: у старика кончилась охота прятать Джимовы журнальчики в разных тайных местах, да и сам Джим забросил чтение. В тот день он мучился от безделья, сидя в комнате портье да стреляя из резинки бумажными шариками в портрет королевы Виктории над камином.
Когда Аделаида подошла и легонько постучала по стеклу, Джим ее не заметил вовсе: он был занят совершенствованием своей меткости. Старик приоткрыл окошко и крикнул:
- Да? Что вам угодно?
- Мисс Локхарт, - был ответ. Джим услышал и выглянул наружу.
- Мисс Локхарт? Уверены? - спросил портье. Она кивнула.
- А зачем она вам? - спросил Джим.
- Не твое дело, бесенок, - сказал портье.
Джим в отместку пульнул бумажным шариком в его голову и ловко увернулся от слабого подзатыльника, которым в ответ наградил его старик.
- Если у вас есть послание для мисс Локхарт, я передам, - сказал Джим. - Давайте-ка его сюда.
Он выскочил из комнаты и отвел девочку в сторону, чтобы быть вне досягаемости слуха портье.
- Тебя как звать?
- Аделаида.
- Для чего тебе нужна мисс Локхарт?
- Не знаю.
- Кто же тебя послал?
- Один господин.
Джиму пришлось наклониться, чтобы расслышать ее слова, и тотчас же ему в нос ударила гремучая смесь запахов гостиницы миссис Холланд и немытого детского тела. Но мальчишка не был брезглив, к тому же он вспомнил нечто весьма важное.
- Ты когда-нибудь слышала о чем-то, что называется семь блаженств?
В последние две недели он спрашивал об этом всех, кого только мог, кроме мистера Шелби; но ответ был всегда один и тот же: нет, никогда.
Но она как раз слышала. И испугалась. Аделаида съежилась в своем плащике, и глаза ее потемнели.
- Ну и что? - прошептала она.
- Так ты слышала, да?
Она кивнула.
- Ну, и что это такое? Это очень важно.
- Я не знаю.
- Где же ты слышала?
Она скривила рот и посмотрела в сторону. Два клерка вышли из конторы и встали на верхних ступеньках лестницы, совсем недалеко от них.
- Эге, - воскликнул один. - Погляди-ка на Джима. Да он завел себе девчонку!
- Кто же твоя возлюбленная, Джим? - вторил ему другой.
Джим метнул презрительный взгляд и изверг поток ругательств такой силы, что легко бы мог потопить линейный корабль. Он не особенно церемонился с клерками, они были для него низшей формой животного мира.
- Нет, ты только послушай! - сказал первый, когда Джим остановился, чтобы перевести дыхание. - Какое красноречие!
- Все дело в подаче, - заметил второй. - Сколько силы, сколько нечеловеческой страсти!
- Вот именно нечеловеческой, - согласился первый.
- Заткни хлебало, Скидмор, - ответил Джим. - Я не расположен терять время, слушая вашу болтовню. Эй, - сказал он Аделаиде, - пошли.
Под рев и свист клерков Джим взял ее за руку и потащил на улицу.
- Не обращай на них внимания, - сказал он. - Слушай-ка, ты должна рассказать мне о семи блаженствах. Здесь один человек умер из-за них.
И он рассказал ей всю историю. Аделаида ничего не ответила, но ее глаза еще больше расширились.
- Мне надо найти мисс Локхарт, он так велел, - наконец произнесла она, когда Джим кончил. - Но не дай бог узнает миссис Холланд, она меня убьет.
- Ну, так говори, черт возьми, что он такое сказал!
Она начала - сбивчиво, то и дело запинаясь; у нее не было опыта рассказчика, и, не привыкнув к тому, чтобы ее внимательно слушали, она не знала, как громко нужно говорить. Джиму приходилось поминутно останавливать ее и просить повторить.