— Вы расскажете ему о своём доме?
Я физически ощутила, как напрягается папа, и даже не удивилась, когда он спросил:
— Высшие имеют допуск в ваш дом?
Я хотела было всё рассказать, но под предостерегающим взглядом лорда Араэдера к собственному удивлению закрыла рот ладошкой, чтобы ни один звук не вырвался.
Почему я ничего не сказала собственному папе? Было что-то во взгляде лорда Араэдеа такое…
Что-то такое, что было в моём собственном несколько минут назад, когда я приняла решение не рассказывать ему о возможной связи Яры с Высшими.
Это было желание первостепенно разобраться во всём самому, а уже после посвящать в тонкости других.
Желание, которое я просто не смогла проигнорировать.
— Я жду ответ, — нетерпеливо напомнил папа.
И к моему ужасу перевёл взгляд с лорда Араэдера на меня, а я… я опустила голову. Врать не хотелось, даже молчать не хотелось, это же папа, но… но…
— Я сам разберусь со всем, что происходит внутри моего дома. — Вновь вернувшись к насмешливо-уничижительному тону, заявил ректор данного учебного заведения.
— Смотрите, чтобы дело не дошло до измены империи. — Папа тоже умел унижать словами, ему при этом даже до насмешек скатываться не приходилось.
Он просто спокойно… обратил внимание лорда Араэдера на этот момент.
А я, ощущая, как воздух заколол щёки от напряжения, попыталась не допустить конфликта.
— А мама тоже здесь? — Спросила, доверчиво заглядывая папе в лицо снизу вверх.
И не поняла, почему он не отреагировал на мой вопрос, словно даже не услышал его. Папа даже голову не повернул и взгляд на меня не опустил…
Дёрнувшись, я стремительно повернулась к ректору Академии, чтобы посмотреть уже на него с неприкрытым волнением и почти мольбой.
И он не подвёл.
— Здесь. — Прозвучало сухо. — Но ты вряд ли встретишься с ней в ближайшее время.
Глава двадцать девятая
К ночи территория Академии укрылась снежным покрывалом. Все говорят, что это первый снег в этом году. Словно в январе и феврале снега не было.
Адепты, позабыв о домашних заданиях и занятиях, шумной толпой вывалились из учебных корпусов. Смеясь и веселясь, они чуть ли не у самого порога сгребали снег в ладони и устраивали целые войны. Девушки старались выбирать снег почище и места для обстрела соперника побезопаснее, парни же, наплевав на всё, хватали больше грязи, нежели снега, и жалостливостью не отличались.
После особо изворотливые принялись выставлять магические щиты, призывать снег с крыш магией, в полёте формируя снаряды. Затем на замену снежкам пришли воины, но снега было совсем мало, так что монстры были вначале из грязи, а после из склепа — в смысле, некроманты умертвий подняли. Боевики, глядя на это безобразие, решили, что они тоже могут использовать магию, и территория Академии превратилась в сверкающее шоу.
На которое я, к моему огромному огорчению, была вынуждена смотреть из окна ректорского дома, сидя на широком подоконнике на втором этаже, закутавшись в тёплый плед, окружённая книгами, сладкими булочками и горячим шоколадом.
Мне покидать пределы дома запретили. Дома. Я уже молчу об Академии в целом.
Всё было… плохо. Очень плохо.
Император, как и говорил лорд Араэдер, задержался до самого вечера. Он всё ходил, что-то высматривал, к чему-то прислушивался, и я, сидя в экранированном Арэном доме, отчётливо ощущала исходящие от него волны энергии, которыми он неоднократно оплетал Академию. Интересно, что он пытался найти? Узнать мне так и не удалось.
Вечером император ушёл, забрав с собой и напрягающее чувство угрозы, но оставив своих «прихвостней» — так их лорд Араэдер назвал, когда пришёл меня проведать и сообщить, что не вернётся как минимум до середины ночи.
Причины на то имелись. Например, Арэну совершенно не нравились посторонние, рыскающие по его Академии. А ещё ему не понравилось, что оставленные императором люди периодически выдёргивали каких-нибудь адептов на допрос.
Они пытались узнать, мог ли кто-то состоять в сговоре с Высшими.
А ещё они спрашивали адептов о странных студентах.
Таких, как я, Яра и Лили.
К счастью, на таких беседах всегда присутствовал Арэн Араэдер, а он, как я смогла убедиться, ситуацию держал под своим надёжным контролем. Не было сказано ни одного лишнего слова, не совершено ни одного лишнего действия, а в какой-то момент мне и вовсе начало казаться, что императорские люди задают адептам те вопросы, на которые их ректор подталкивает.