— Линус будет жить или умрет. Ты ничем не можешь помочь ему, так что выбрось его из головы. Сосредоточься на том, что ты можешь сделать.
Я посмотрела на стол. Она не ошибалась.
— Что произойдет, если Линус умрет? — спросила мама.
— Я стану Смотрителем.
— К чему ты, в конечном счете, и пришла бы. Он не собирается жить вечно, Каталина. Никто из нас. Вот почему ничего нельзя предугадать. Им нужно понимание, готова ли ты выполнять эту работу.
— Я не уверена, что готова.
— Во время боя, когда твой офицер умирает, ты не можешь позволить себе роскошь спрашивать себя, готова ли ты. Ты принимаешь командование, потому что следующая по старшинству, и если ты этого не сделаешь, погибнет много людей. Я верю в тебя, как и Алессандро, и остальные члены семьи, и Линус. Он выбрал тебя для этой работы. Так что, милая, делай все, что тебе нужно, чтобы привести себя в порядок. Если тебе нужно поплакать, поплачь. Если тебе нужно пойти на стрельбище, ты знаешь, где находятся патроны.
Я встала и подошла к ней.
— Можно мне тебя обнять?
Мама раскрыла объятия, и мы обнялись. Она поцеловала мои волосы.
Я чуть не заплакала. Она обнимала меня вот так каждый раз, когда моя магия просачивалась, и кто-то терял рассудок из-за одержимости мной. Она обнимала меня и говорила, что все будет хорошо, что с практикой мне станет лучше. Мама всегда верила в меня и не сомневалась.
— Хоть вы с сестрами такие разные, но почему-то одинаковые.
— Почему же?
— Все вы можете заняться всем, чем захотите, если только вам удастся уйти со своего пути. Особенно ты. Каталина, тебе нужно выкинуть лишнее из своей головы. Ты слишком много обо всем думаешь. Поставь себя на рельсы и иди вперед.
— Хорошо, — пообещала я.
Дверь распахнулась, и Арабелла просунула голову внутрь.
— Почему конференц-зал заперт? — Она увидела меня и маму. — У тебя есть время для мамы? Что случилось? Случилось что-то плохое.
— Закрой дверь, — попросила ее мама.
Арабелла отступила и закрыла дверь.
— Ты готова или тебе нужна минутка?
— Я в порядке.
Мама кивнула.
— Вижу. Давай сделаем это.
Вся семья собралась в коридоре, заполнив его от стены до стены.
Леон, высокий, худощавый и темноволосый, с сильным загаром и белозубой улыбкой, прислонился к стене, потому что, если было что подпереть, мой младший двоюродный брат чувствовал себя обязанным это сделать. Рядом с ним Берн, его родной старший брат, более крупный, с широкими плечами и мускулистым телосложением, с волосами, которые летом становились темно-русыми, а зимой светло-каштановыми, обнимал Руну. Ее волосы были ярко-рыжими, глаза зелеными, а кожа такой белой, что мы все дразнили ее за то, что она светится в темноте. Берн держал ноутбук, а Руна — планшет.
Справа, у конференц-зала, Арабелла скрестила руки на груди. Миниатюрная, загорелая, с фигурой песочных часов, моя сестра была одета в черно-белое жаккардовое платье в цветочек с круглым вырезом, приталенной талией и расклешенной юбкой. Она сочетала это с черными лодочками. Ее светлые волосы, которые она недавно покрасила в холодный пепельный оттенок, были уложены на голове в искусно распущенную прическу, которую она называла «самая популярная девушка из приходской школы». Должно быть, сегодня утром у нее была важная деловая встреча.
Позади них бабуля Фрида хмуро смотрела на свой телефон. Она была примерно одного роста с мамой, но они не могли быть более разными. Бабуля Фрида была худощавой с ореолом платиновых кудрей. Ее рабочий комбинезон был испачкан свежим пятном моторной смазки. Мама была крепкой, с кожей кофе хорошо разбавленного молоком, темными волосами и темными глазами, которые становились отстраненными, когда она измеряла расстояние для смертельного выстрела.
Прямо за ними ждал Корнелиус, одетый в легкие брюки от летнего костюма и серый жилет, который с особой точностью облегал его подтянутое тело. Он закатал рукава белой рубашки до локтей. Его светлые волосы были слегка взъерошены. Корнелиус всегда одевался безупречно, но независимо от того, что он надевал, если только повод не был действительно официальным, ему удавалось выглядеть непринужденно. Гас, его массивный черно-подпалый доберман, сидел у его ног. Когда мы познакомились с Корнелиусом и Матильдой, у них был еще один доберман, Банни, но Банни и Матильда были одного возраста, и после многих лет верной службы и игр Банни стал медлительным. Гас был одним из щенков, которых он произвел на свет, и именно поэтому Леон настоял на том, чтобы называть его Гас Баннисан.
Патриция Тафт, начальник службы безопасности, стояла рядом с Корнелиусом. В некотором смысле они были полярными противоположностями. Корнелиус был искусно растрепан и казался неопасным. Все в Патриции было безупречным, от ее темно-каштановых волос, заплетенных во французскую косу, до бежевого брючного костюма, который подчеркивал ее смуглую кожу. Она носила брючный костюм как униформу и излучала уверенность и властность, которые заставляли людей выстраиваться в линию, когда они видели, как она приближается.