Выбрать главу

– А это точно не несчастный случай? – робко поинтересовалась я, все-таки слухи – вещь ненадежная.

– Куда уж точнее. Знаете старый анекдот про то, как один товарищ споткнулся и нечаянно на нож упал? Двадцать три раза? Так вот, у нас примерно то же. Ну так что, будем говорить?

– Будем. – И, вдохнув поглубже, я выдала версию про аборт. Наш развод к делу отношения не имеет, но Шпала ведь не поверит, начнет копать, а Гошке нервничать нельзя, у него сердце слабое, пусть уж лучше меня дергают.

– Вот оно как вышло, – пробормотал Шпала, отводя взгляд. Понятно, жалеет. И гадать не надо, о чем думает: сидит перед ним женщина, обычная женщина, в меру красивая, молодая еще, а уже инвалид, только изнутри. И с разводом ясно – какому мужику бесплодная жена нужна. – Извините.

– Да ладно. Я привыкла. – Ложь. К этому невозможно привыкнуть. Пустота внутри не рассасывается, не исчезает, а захватывает все больше места. Мы с ней срослись, сжились друг с другом, но не привыкли.

– А скажите, Мария Петровна, – капитан решил зайти с другой стороны, – были ли у вас в последнее время конфликты с гражданкой Есениной? – И взгляд хитрый. Точно, донесла Светочка, выложила последние сплетни, как на духу, и про опоздания мои, и про смещение с должности, и про Запольского, который придирается по любому поводу. Хорошо, признаюсь, раз уж наши с Лапочкой отношения в секрет Полишинеля превратились. Слушал он мои откровения, как дети сказку на ночь, а меня не отпускало чувство, что я себе языком такую яму копаю, из которой без посторонней помощи и не выберусь.

– То есть, – уточнил Шпала, – гражданка Есенина вас недолюбливала.

– Недолюбливала. Обычная история: я бывшая жена, она будущая. Она просто боялась, что Гошик, то есть Георгий, может вернуться ко мне. Так бывает.

– Бывает. – В кабинете повисла напряженная тишина, мент разглядывал Гошикову чернильницу, а я собственные ногти – лак облез, нужно маникюр сделать, но некогда.

– Ладно, Мария Петровна, – тяжко вздохнул Шпала, вот уж кому плевать на внешность. Сразу видно – рабочая лошадка. – Ответите на последний вопрос и свободны.

– Задавайте!

– Что вы делали вчера с восьми до девяти вечера? Не пугайтесь, – поспешил успокоить Антон Сергеевич, – это стандартный вопрос, все на него отвечали. Просто вспомните и скажите.

Что я делала? С ходу и не вспомнишь. Так, с работы я сбежала около половины седьмого. Или семь уже было? Трудиться заканчиваем в шесть. Но Херувим подкинул мне работу, пришлось задержаться. С папками я возилась около получаса, потом говорила с Пыляевым, который посоветовал мне ехать домой. Значит, все-таки семь. Час на дорогу – пришлось заехать в магазин, ведь в доме ни крошки. Дальше поставила сумки с продуктами, взяла Степку, и около часа мы гуляли.

– Кто-нибудь может подтвердить?

А говорил, что вопрос последний, вот и верь после этого людям.

– Степан. Но, боюсь, он ничего вам не скажет.

– Почему? – удивился Шпала. – Он что, немой?

– Он – собака. Моя собака. Полная кличка Улисс-Вальдар Стефансен, но я его Степкой называю. Привыкла.

Шпала поморщился. Зуб даю, единственное живое существо в его квартире – это старый больной кактус с желтыми колючками и толстенным слоем пыли на мясистом зеленом теле. Капитан Сапоцкин изредка поливает растение, а когда под рукой не оказывается пепельницы, стряхивает в вазон пепел. Или окурки тушит. Кактус морщится, растопыривает колючки, но терпит.

– Вы, Мария Петровна, подумайте, вспомните, может, вас видел кто. Ну, соседи там, или из знакомых кого встретили?

Встретила! Точно, встретила! Валентину Степановну с первого этажа, мы еще поцапались. В принципе, в нашем доме, наверное, не осталось ни одного человека, с которым бы Валентина Степановна не разругалась. А вчера, когда я, понадеявшись на Степкино благоразумие, сняла намордник, он словно нарочно под ноги Валентине Степановне бросился. Та разоралась, огрела собаку сумкой и начала меня жизни учить. Это около половины девятого было.

Одно радует, встречу Валентина Степановна долго не забудет. А уж милиции про чинимые мною непотребства расскажет с превеликим удовольствием.

– А больше никого не видели?

– Никого.

– Вы уверены?

Да, черт побери, я уверена, никого из знакомых я в тот вечер больше не видела. На лавочке курили трое подростков. Серая «Вольво», неуклюже пятясь задом, выезжала со стоянки. Хмурый мужик с огромным пакетом целеустремленно топал по лужам. Черный кот забрался на старую липу и гневно зыркал желтыми глазищами на Степана. Вот и все.

– Тогда больше вопросов нет.

– Можно идти?

– Идите, идите. До свидания, Мария Петровна.

– Надеюсь, больше не свидимся.

Шпала снова улыбнулся.

Охотник

Несмотря на все Димкины заверения, что на этот раз он рассказал всю правду, у Антона сложилось впечатление, будто его целенаправленно водят за нос, непонятно только ради чего. Есть ли смысл врать, когда и без слов понятно, что Пыляев дружка своего усатого выгораживает, – Сапоцкин припомнил этого Георгия. Тот с Димкой и в универе корешился, а то и раньше. В универе, правда, Георгий редко показывался – то ли факультет у него другой был, то ли даже университет, тогда Антона больше интересовала его собственная студенческая жизнь, чем чьи-то друзья-знакомые. А вон оно как вышло.

После разговора с Пыляевым, на доверии к которому Сапоцкин поставил жирный крест, Антон прямым ходом направился на фирму. А ничего, ему даже понравилось – офис деловой, все бегают, суетятся, правда, суета эта не рабочая – народ сплетнями обменивается, версии строит, и задача Сапоцкина все эти версии-сплетни выслушать.

Пигалицу он специально напоследок оставил, пускай посидит, понервничает. К удивлению Антона, сотрудников оказалось не так много, и сплетнями они делились с удовольствием, особенно одна дамочка, упакованная в строгий серый костюм. Дамочка почти с наслаждением рассказывала прекрасную историю о любви между директором фирмы и юной невинной девочкой, о стерве-жене, которая долго не желала отпускать мужа, а потом вдруг все-таки отпустила, но затаила злобу и всячески отравляла Эллочке жизнь. О том, что жену на фирме держали из милости – как специалист она полный ноль, но это не мешает ей ставить палки в колеса «людям с образованием». Светлана так сказала про это «образование», что Сапоцкин сразу понял – никакого образования у Пигалицы нету, и этот факт указывает на неполноценность оной гражданки.

Честно говоря, Антон ожидал увидеть этакую холеную, уверенную в себе стервозину, похожую на его собственную бывшую, которая пару лет назад осчастливила Сапоцкина разводом. Правда, бывшая, уходя, забрала из квартиры даже кружки и новую бритву Антона, но все равно он радовался обретенной свободе. А гражданка Пигалица на бывшую не походила ну ни капельки. Она вся была какая-то мягкая и уютная, робко улыбалась и следила за каждым его движением, точно опасаясь, что Антон сейчас разорется или, пуще того, ударит. Глупость какая, Сапоцкин в жизни на женщину руку не поднимет. Даже на бывшую супругу, которая регулярно, умело и с садистским удовольствием доводила его до состояния плохо контролируемого бешенства.

Пигалица Мария Петровна сидела на краешке стула, спина прямая, руки на коленях – ни дать ни взять примерная ученица. Пожалуй, Димка прав – такая и муху не обидит.

Димка, Димка, снова Димка. Верить или не верить? И кто из троих рассказал правду о разводе? Усатый псевдо-Лукас, Пыляев, который прежде, чем рот раскрыть, вытянул клятву, что история эта ни в какие бумаги не попадет, потому как отношения к делу не имеет, или эта русоволосая женщина с наивными глазами и собакой по кличке Степан.

Врут двое. Или трое.

Причем одного Сапоцкин уже вычислил. Не заезжал вчера Георгий Алексеевич в гости к бывшей супруге. Тогда вопрос – где он был?

И зачем лгал?

—Эй, Танг, что там?