– Это ты! – воскликнул мужчина, триумфально подпрыгнув. – Я так и знал.
Через несколько секунд я, наконец, узнал его.
– Дядя Рэнд? – недоуменно спросил я.
Он зашагал к нам, широко ухмыляясь.
– Он самый.
Я едва мог в это поверить. Я уже привык к любому количеству фантастических и нереальных событий, ежедневно происходящих со мной. Сражения с использованием духа? Нет проблем. Моя жена, превращающаяся в кошку? Конечно, то что надо. Так что удивительно, что меня так поставила в тупик встреча с родственником, о котором я ничего не слышал уже много лет. Рэнд Ивашков был старшим братом моего отца, которого я не видел с детства. От него не отреклись – по крайней мере, официально – но мне с самого детства было ясно, что все предпочитали, чтобы он не находился поблизости. Мой отец принял его обязанности при Дворе и выслал Рэнда из страны с поручениями, которые тот не смог бы провалить. Как-то, когда будучи подростком я влип в неприятности на незаконной вечеринке, мама призвала отца быть со мной полегче в плане наказания.
– В конце концов, – сказала она, – не похоже, чтобы он был таким же дурным как твой брат.
«Он бестолочь, – прошептала тетя Татьяна, – Позор семьи. Больше заинтересован в женщинах и вине, чем в семейной чести».
«Звучит не так уж не похоже на меня», – признался я.
Она усмехнулась: «Едва ли. Твоя семья никогда никуда не отсылала тебя, чтобы ты не болтался под ногами».
Последнее, что я слышал о нем – что Рэнд был где-то в Европе. И, конечно, я никак не ожидал найти своего дядю на севере Мичигана.
– Что ты тут делаешь? – спросил я.
– То же, что и ты, – сказал он, подмигнув мне. У него были такие же темно-зеленые глаза, как и у меня, и хотя в его каштановых волосах виднелась седина, она никак не могла сравниться с сединой у отца. Наверное, жизнь с вином и женщинами была менее напряженной и стрессовой, чем респектабельная жизнь при Дворе и членство в Моройском Совете. Как и любой морой, Рэнд был высоким, и ему пришлось чуть наклониться, чтобы с интересом посмотреть на Олив, заставив ее съежиться рядом со мной.
– Она милая, – сказал он. – И как я вижу, ахах, у тебя тут на стороне есть семья? У меня у самого есть парочка таких. Эти дампирские девчонки размножаются как...
– Все не так, – прервал я, уже устав по сто раз это объяснять, – Нет у меня тут никаких семей, Олив – просто моя подруга, которую я приехал проведать.
Дядя Рэнд оживился.
– Так она свободна? Я не видел ее здесь...
– Нет, – сказал я сквозь стиснутые зубы. – Она не свободна. Слушай, было здорово повидать тебя и все такое, но сейчас действительно не время и не место. У меня есть дела.
Я начал отворачиваться, подавая Олив знак, что нам надо вернуться в домик Дианы. К моему удивлению, Рэнд схватил меня за руку и повернул обратно к себе. Да так близко, что исходивший от него запах водки чуть не сбил меня с ног.
– Не будь таким! – вспылил он. – Таким же снобом, как и вся твоя семья. Твой отец и его благочестиво-лицемерная жена всегда вели себя так, словно я был недостаточно хорош, чтобы общаться со всеми вами. Но посмотри на себя. Вот он ты, ничуть не лучше меня. Я слышал о тебе всякого разного – и разве я осуждаю тебя? У нас много общего.
Я отдернул руку.
– Я так не думаю.
–Ты такой же, как и все они!
Он бросился ко мне, пьяно шатаясь при этом. Не знаю, хотел ли он ударить меня или просто снова схватить за руку, но я никогда об этом не узнаю, так как между нами внезапно появилась чья-то высокая фигура и отбросила его назад с помощью эффектного хука справа. Я поднял взгляд и увидел Дмитрия, взирающего на моего лежащего на траве дядю с выражением абсолютного отвращения. К нам спешили Роза, Сидни и Лана.
– Что, черт возьми, тут происходит? – воскликнула Роза.
– Спасибо, – сказал я Дмитрию. – Хотя не думаю, что такое жесткое вмешательство было действительно необходимо.
– Он животное, – прорычал Дмитрий. – У него нет никакого права находиться здесь.
– Что ж, полагаю... – я запнулся и повторил про себя слова Дмитрия. – Ты что, знаком с ним или что-то вроде того?
Дмитрий поглядел на меня.
– Да. А ты?
– Эм, да, – сказал я. – Он мой дядя. Рэнд Ивашков.
– Да ну? – жесткое выражение лица Дмитрия не изменилось. – Он мой отец.