Выйдя первым из машины, он протянул Лорел правую руку и, нежно сжав ее пальцы, произнес:
— Я позабочусь о вас.
— Я верю. Но не по этой причине я согласилась остаться с вами.
Прищурившись, Круз взглянул на нее и, наклонившись, вновь коснулся ее губ. На этот раз поцелуй был менее нежным, но более интимным, более страстным, Она ответила на его чувство. Словно рядом ударила молния. Его тело накалилось. Застонав от нестерпимого физического влечения, он притянул ее ближе к себе, давая Лорел ощутить, что она сделала с ним. Круз ожидал, что она оттолкнет его, но этого не случилось. Наоборот, ее тело вдруг сделалось податливым, и Круз почувствовал, что Лорел охватила страсть, которую он возбудил в ней.
Неожиданно Круз выпрямился и повел Лорел к самолету, молча проклиная себя за каждый свой идиотский поцелуй. То, что он прикасался к Лорел, противоречило его профессиональным интересам. А то, какие нежные чувства эта девушка пробудила в нем, противоречило его личным интересам. Круз успокаивал себя тем, что по крайней мере на время забыл о своих ребрах… сосредоточившись на том, что находилось ниже них.
— Отвези нас домой, — обратился он к пилоту, как только они вошли в самолет. — Побыстрее.
Дверь плавно закрылась за ними. Только после того как Круз с Лорел сели друг против друга, женщина-летчик в последний раз проверила все двигатели. Через несколько мгновений самолет взлетел.
Все это время Круз молчал, отвернувшись от Лорел.
— Впечатляет, — сказала она.
— Забота о людях — дело нашей фирмы.
— Я вас не нанимала.
— Не имеет никакого значения, — ответил Круз.
— А если я надумаю сбежать от вас?
— Мы отрежем вам путь к отступлению.
Круз наклонился и уменьшил свет. Лорел поняла, что он вовсе не собирался соблазнять ее. Ему хотелось лучше видеть простирающуюся внизу землю, залитую лунным светом и покрытую заостренными тенями. Взгляд Круза скользнул по мрачной земной поверхности, словно радар, который ничего не должен упустить.
Лорел тоже взглянула вниз из своего иллюминатора, стараясь понять, что же такое особенное видел Круз в лабиринте теней и серебряного света.
— Куда мы направляемся? — спросила она после длительной паузы.
— Если бы вы так же хорошо разбирались в геологии, как и в драгоценных камнях, то различили бы находящуюся вон там внизу неровную линию. Видите, она разделяет холмы пополам?
Лорел пристально всматривалась в темноту и не сразу заметила то, что так интересовало Круза.
— Что это?
— Сан-Андреас — самый замечательный пример образования сдвигов в западной части Америки. Когда-нибудь я потрачу целый месяц, чтобы как следует изучить это смещение породы, пройдя его от начала и до конца.
— Грандиозный замысел, — сухо заметила Лорел.
На лице Круза засияла улыбка.
— Маршрут нашего полета проходит непосредственно вдоль разлома Сан-Андреас точно на юг, а затем над пустыней, — объяснил Круз. — После этого разлом делает ответвление к западу, в сторону Анца-Борего, чуть западнее Солтон-Си.
— Вы были геологом?
— Нет. Но мне нравится блуждать в хаосе, который Мать-Природа устраивает нам, только чтобы убедиться: мы еще не спим.
В наступившей тишине; Лорел разглядывала гигантский разлом, тянущийся под ними, и украдкой бросала мимолетные взгляды на Круза, сконцентрировавшем все свое внимание на этом сдвиге породы. Лорел тоже по-своему восхищалась окружающим. Она любила многообразие ярких красок, которые дарила земля во время своего цветения, любила драгоценные камни, подобранные на пляже агаты и различные минералы, любила превращать их в ювелирные украшения.
Но Лорел уже не смотрела в иллюминатор, ее взгляд был обращен на мужчину, сидевшего рядом, так близко. Глядя на землю, он видел хаос и насилие. Круз был воспитан на них. Ими была пропитана большая часть его жизни.
Однако Круз не стал хладнокровным роботом, наемным палачом, выполняющим любые приказы. Умный, чересчур восприимчивый, он мог быть и на редкость нежным. Подобное сочетание физической силы, ума и нежности казалось столь необычным, что представлялось ловушкой, обманом…
Лорел подумала, что она заблуждалась в отношении Круза, потому что находилась сейчас в самолете не только из-за него. Существовали и другие причины. Вероятно, она глупо поступила, но что сделано, то сделано.
Словно почувствовав ее замешательство, Круз взглянул на Лорел:
— Не волнуйтесь, вы сделали верный выбор. Положитесь на него и на меня.
— Я уже это сделала.
Она доверила свою жизнь Крузу.
Глава 16
Было уже за полночь, но в залах музея Хадсона творилось все то же безумное столпотворение. Под прожекторами, люстрами и осветительными лампами суетились кураторы и служащие, собирая застекленные стенды для будущих экспонатов и развешивая картины по белоснежным стенам.
— Я не прочь отменить эту выставку, — грубо произнес Дэмон Хадсон.
Алексей Новиков даже не потрудился оторваться от своего занятия.
— Немного правее, — советовал он. — Нет, слишком много. Чуть выше. Вот уже лучше.
Слегка наклонившись вперед, Новиков принялся разглядывать сверкающий столовый сервиз Фаберже, выполненный из серебра с позолотой. В настоящий момент помощник куратора расставляла его на стенде с высокими ножками.
— Мы никогда не закончим вовремя эту канитель, — проворчал Хадсон.
Не обращая на него внимания, Алексей изящно склонил голову набок и прищурился, как бы оценивая эффект, который произведут на посетителей выставляющиеся экспонаты. В прошлом ему приходилось неоднократно иметь дело с Хадсоном и в Соединенных Штатах, и в России. Новиков презирал высокомерного и чрезмерно заносчивого предпринимателя, но, будучи слишком прагматичным и хорошо вышколенным, не показывал этого.
— Необходим черный бархат, — обратился он к ассистенту куратора. — Надеюсь, не составит огромного труда отыскать настоящий черный бархат в Лос-Анджелесе? Этот желтый хлам совсем не подходит. Нам нужен цвет, напоминающий московскую ночь.
— Уже вторник… — начал Хадсон.
— Почти, — невозмутимо перебил его Новиков.
— Уже вторник, — наставительно продолжил Хадсон, — а это означает, что если даже вы и подготовите свою выставку к четвергу для предварительного закрытого показа, то она все равно не будет отвечать моим стандартам. Мне нужна экспозиция, отвечающая мировым стандартам, а не куча третьесортного барахла, присланного из какой-то развивающейся страны.
Слова Хадсона заставили Новикова прислушаться. Он притворно удивился, подняв дугой светлые брови.
— Не волнуйтесь, мистер Хадсон. Выставка, будет великолепной. У нас еще полно времени.
Хадсон взглянул на красивое лицо Новикова, обрамленное шелковистыми, льняными волосами. Он ненавидел гомосексуалистов, он считал их своими соперниками, как, впрочем, и гетеросексуалистов. Подсознательно он был уверен в; том, что в любое время и в любом месте предпочтение должны были отдать именно ему.
— У меня есть огромное желание послать. вас вместе с вашей передвижной выставкой в задницу, — огрызнулся Хадсон. — Я начинаю верить, что все русские — лентяи, лгуны и предатели.
— Могу ли я предположить о существовании некой причины твоего столь внезапно проснувшегося шовинизма? Хадсон взглянул на красные бархатные портьеры, некогда украшавшие стены небольшой часовни в Санкт-Петербурге. В настоящий момент ими собирались украсить одну из стен, выходящую на южную сторону.
— Твои соотечественники растеряли всякое чувство верности, — произнес Хадсон, чеканя каждое слово.
— Почему ты так думаешь? Просто потому; что Россия не сразу согласилась оказать честь устроить выставку именно, в твоем музее, несмотря на то, что ты предлагал; возместить все затраты?
Хадсон промолчал.