– Кто же мог подумать, кто же мог подумать… – запричитал Левашов на манер деревенской кликуши, когда Юрасов пригласил его в кабинет и завел разговор о Рыжикове.
– Как вы думаете, что его могло привести на берег озера?
– Не знаю. Он был непредсказуемым, и если мы не назначали совместную встречу, он о своих планах никогда не извещал.
– Когда вы его видели в последний раз?
– В прошлую пятницу. Да, именно тогда. Мы встретились в нашем офисе, обсудили один проект, а потом я поехал по своим делам, а он остался работать.
– И с тех пор вы ему не звонили?
– Нет, а зачем? Мы с ним все срочные рабочие вопросы уже решили.
– Что вы можете сказать о личной жизни вашего друга?
– Он никого, и меня в том числе, в нее не посвящал. У него всегда были женщины, но долго они не задерживались.
– При нем было найдено кольцо. Вот это. – Юрасов положил перед Левашовым кольцо с рубинами. – Для кого оно предназначалось?
– Не знаю. Никогда раньше этого кольца не видел. Может, для очередной подружки? Саня был нежадным и легко делал дамам подарки.
Из наведенных справок следовало, что Александр Рыжиков вырос в интернате, куда отдали его любившие выпить родители. Отец Александра умер одиннадцать лет тому назад, а мать, Зоя Ивановна, до сих пор проживала на станции Горская. Раньше Горская была поселком, с одинаково бедными деревянными домами, с водопроводом на улице и печным отоплением. Теперь она превратилась в дачный поселок, из-за своей близости к городу и Финскому заливу ставший весьма престижным. Богатые многоэтажные коттеджи постепенно вытесняли старые деревянные домики, их оставалось все меньше и меньше. Но избушка Зои Ивановны упрямо продолжала торчать среди новостроек, как сорняк на розовой клумбе. Старая, с пустыми глазами на испитом лице, в туфлях со стертыми до пятки каблуками и в мужской рабочей фуфайке, женщина сама напоминала никому не нужный сорняк, который не раз уж выкорчевывали, а он вопреки всем законам жизни продолжал существовать.
Спрашивать о жизни сына Зою Ивановну было бесполезно. На явившегося к ней с расспросами Кострова она отреагировала равнодушно, лишь бессмысленно хлопала выцветшими глазами и бормотала что-то невнятное. Разговор наладился только после того, как Михаил достал из портфеля бутылку «Столичной» и поставил ее на засиженный мухами стол в кухоньке-живопырке с засаленным крохотным окошком.
– Сразу видно, приличный человек, – похвалила Зоя Ивановна гостя. – Не с пустыми руками пришел!
Хозяйка мигом «организовала» две замызганные рюмки. Подумала немного и протерла их сомнительного вида полотенцем, больше походившим на тряпку. Рюмки от этого чище не стали, но это ее ничуть не смутило. Аккуратно, чтобы не расплескать, Зоя Ивановна наполнила их водкой.
– Земля пухом! – произнесла она тост и махом опустошила рюмку. Костров лишь пригубил напиток.
– Стоп, – остановил он вошедшую во вкус хозяйку. – Потом допьете. Вы давно видели вашего сына?
– Ой, давно. Совсем давно! Сколько я его нянчила, сколько бессонных ночей провела, а он мне чем ответил? Продукты привезет раз в месяц – и поминай, как звали. Разве я, старая, больная, ему нужна? Столько ночей бессонных, столько ночей…
– Так когда он вам продукты в последний раз привозил?
– Не помню. Да ты сам посмотри в холодильнике, если он полный, то сына мой на днях и был, а если там пусто, то уж, значит, недели три как прошло, не меньше.
Миша открыл новый двухкамерный холодильник, выделявшийся своим чистым обликом среди прочего кухонного хлама. Холодильник был забит до отказа всякой снедью. Он взял пакет с помидорами, на котором белел ценник с датой – семнадцатое апреля и время – двенадцать двадцать две. Рыжиков был убит около шестнадцати часов того же дня. Горская находилась рядом с Разливом. Получалось, что Рыжиков в субботу закупил продукты, отвез их матери, а потом зачем-то приехал на берег озера.
– Скажите, Зоя Ивановна, в котором часу у вас был сын, приехав сюда в последний раз?
– Не знаю, я его не видела. Спала, наверное. Или к Савельевне на станцию ходила. Сын со мной разговаривать не желает, о чем ему со старой больной матерью говорить? Приедет, как кот, сам по себе, выгрузит харч и уедет. Вон холодильник какой огромный купил. Откупился! А мать ему не нужна. Зачем ему мать?
Александр Рыжиков был зарегистрирован в Петербурге, на Малой Посадской улице. Там же он и проживал. Он совместно с Андреем Левашовым являлся совладельцем туристической фирмы «Удача». Фирма процветала, и никаких претензий со стороны госслужб к ней не имелось. После смерти Рыжикова его часть капитала переходила к Зое Ивановне, поскольку никаких других родственников он не имел. Левашов был не только партнером Рыжикова по бизнесу, но и его другом. Поэтому и стал первым подозреваемым.