Кстати, Диана моя родная бабушка, она мать матери. Ей шестьдесят два года, и она ещё лет десять назад запретила нам с Люськой называть её бабушкой. Толькой Дианой и только на «ты». Мы не возражали.
Выключив ноутбук, я лег на кровать. Раз все про меня забыли, буду спать.
— Умрёшь, никто не узнает, — крикнул я в сердцах в пустоту квартиры.
В ответ, естественно, тишина. Н-да, классный сегодня денёк, с днём рождения меня! Happy Birthday!
В девять вечера кого-то прибило к нашей двери — три раза звонили в звонок, и дважды стучали кулаком. Я бездействовал. Зачем лишний раз суетиться, у Дианы спектакль, с соседями общаться не хочу, значит, сижу и жду, когда настырные визитёры уйдут. А упорства им не занимать, сколько можно мучить звонок, раз не открыли сразу, зачем ломиться с упорством умалишенного.
Зазвонил телефон. Я вздрогнул. Вчера скачал чумовую мелодию, поставил её себе на звонок, и никак к ней не привыкну. На дисплее высветилось «Каракатица», что в переводе означало — Люська. Правда, она не в курсе, какой кликухой её наградил старший брат, но, думаю, узнав, Люська вряд ли обрадуется.
— Чего тебе? — одной рукой я прижимал к уху телефон, другой переключал каналы телевизора.
— Глеб, ты где?
— Далеко.
— Я серьёзно, — голос у Люськи недовольный, наверное, опять выясняла отношения с Маринкой, а потом получила нагоняй от отца.
— Дома сижу, скучаю в одиночестве.
— Готова развеять твоё одиночество, если встанешь и откроешь мне дверь, — ехидно проговорила Люська. — Глеб, сколько можно звонить?
— Не знал, что это ты.
— Извините, не догадалась предупредить о приезде заранее.
Я вышел в прихожую. Люська, как только пустил её в квартиру, сразу стукнула меня кулаком по лбу. Шутливо.
— Балбес, я там стою как дура, названиваю, а он прикольнуться решил. Чего расслабился, давай, помогай, — Люська кивнула на три объёмные сумки и чемодан.
— Не понял, это откуда?
— Если мы еще раз с ней столкнемся, кому-нибудь точно придётся отбывать срок. Не знаю, что будет осенью, но лето я приведу у Дианы. Глеб, не тормози, бери вещи, переезжаю я к вам. Не прогоните?
— Маринка довела?
— Давай сразу договоримся, при мне её имя не произносить.
— Идёт.
Люська была мне и другом и врагом одновременно. Не знаю, как в других семьях общаются родные брат с сестрой, но у нас всё происходит не как у людей. Иногда кажется, что ближе и роднее друг друга у нас нет никого на свете, и в такие моменты мне настолько хорошо и приторно, что эта приторность даже немного действует на нервы. Но проходит день — или всего один час — и мы с Люськой умудряемся превратиться в кровных врагов. Она кричит, что ненавидит меня, я отвечаю, что не хочу её знать и терплю присутствие только потому, что больше некуда податься.
Люська могла накинуться на меня с кулаками, сильно обидеть словом, да много чего она могла сделать, и делала с большим удовольствием. Её характер, взрывной, импульсивный и неуправляемый мешал ей самой, иногда она пыталась себя обуздать, притормозить, сделаться тише и спокойней, но… Облом! День, два, максимум неделю Люське удавалось вести размеренную жизнь без приключений, а потом природа брала своё и Люська — неспокойная, вертлявая, постоянно находящаяся в движении, в поиске очередной порции новых ощущений — становилась собой, вокруг неё вновь всё кипело, взрывалось, сверкало и грохотало.
В комнате Люська достала из одной сумки огромный торт, протянула его мне и совсем уж обыденно, как бы невзначай, поздравила с днём рождения.
— Желаю тебе всего и сразу. Чайник включи, сейчас торт есть будем.
— Вспомнила всё-таки, — съязвил я. — Лучше поздно, чем никогда.
— Что значит, вспомнила, я не забывала, просто с утра дела неотложные были.
— Ну да, и позвонить никак не могла.
— Тортик, кстати, свежий, — быстро перевела тему разговора Люська. — Давай пока по шоколадке съедим, а?
Есть у моей сестры одна странность, точнее, даже не странность, а вредная привычка — она ест слишком много шоколада. Ест сама и постоянно предлагает его другим, временами Люську так и подмывает накормить ближнего сладкой плиткой. В её карманах всегда найдётся что-нибудь шоколадное: конфеты, плитки, завёрнутые в фольгу шоколадные шарики, фигурки, драже и многое другое. От шоколада Люська не толстеет, гордится этой своей особенностью и заедает гордость двойной порцией шоколада.
Чай мы пили молча, мне не особо хотелось разговаривать, да и Люське, по всей видимости, тоже. Она долго смотрела в пол, вскидывала брови, а потом вдруг спросила: